Станут ли они обсуждать разницу между своими правительствами? Или окажется, что они сравнивают школьные отметки своих детей и то, чем они сами зарабатывают на жизнь? Прежде чем они расстанутся, они, вероятно, поговорят об устремлениях друг друга и хобби, о том, чего они хотели бы для своих детей, о том, как свести концы с концами.

Помимо всего прочего, так они доказали бы нам, что люди не ведут войн. Люди хотят воспитывать своих детей в мире без страха и без войны. Они хотят не просто жить, но жить достойно. Они хотят заниматься каким-то ремеслом, бизнесом или профессией, которая приносит им удовлетворение и чувство собственной значимости. Их общие интересы не имеют границ.

Если советское правительство хочет мира, пусть будет мир. Вместе мы можем укрепить мир, уменьшить количество вооружений, зная при этом, что мы помогли воплотить мечты и надежды тех, кого мы представляем, и — в сущности — людей по всему свету. Давайте начнём сейчас».

Рейган был готов к следующему акту великой драмы.

***

Спустя два дня Гордиевский получил из Москвы ещё одну шифровку, касающуюся операции РЯН. Москва всё ещё искала сигналы. КГБ верил, что признаки возможного первого ядерного удара можно обнаружить, если наблюдать за банками, почтовыми отделениями и скотобойнями. Он потребовал от агентов отслеживать случаи «массового забоя скота и помещения мяса на склады длительного хранения».

***

Второго января 1984 года Фриц Эрмарт стал офицером национальной разведки по Советскому Союзу. Его позиция была ключевой: он пытался систематизировать разведданные, полученные из массы разных источников, чтобы давать советы политикам. Эрмарт ранее занимался Советским Союзом, служа в ЦРУ и Совете по национальной безопасности Белого дома. Практически сразу после назначения заместитель директора по разведке Гейтс дал ему срочное задание: подготовить специальный доклад национальной разведки о напряжённости в отношениях с Советским Союзом. «Вопрос был страшно важен, — вспоминал Гейтс. Возможно ли, что предыдущей осенью Соединённые Штаты вплотную подошли к ядерному кризису, даже не зная этого? Настолько ли советское руководство оторвалось от реальности, что оно и вправду верило в возможность превентивного удара? Не было ли так, что едва не случился кошмарный просчёт?»

Восемнадцатого мая 1984 года Эрмарт закончил свой доклад. Он заключил, что военный психоз не побудил Советский Союз больше бояться ядерного нападения. Эрмарт писал, что «мы многое знаем о планах войны Советов и стран Варшавского договора. У нас были многие ситуационные справочники их военных».[184] Таким образом, говорил он, Соединённым Штатам нетрудно сопоставить то, что делали советские власти, с реальными планами войны. «Это позволило нам с уверенностью судить, замышляли ли они реальное военное противостояние или, как выражался один остряк, просто гремят своими горшками и кастрюлями». Он заключил, что они просто гремят своими горшками и кастрюлями.

Доклад Эрмарта гласил: «Мы имеем все основания полагать, что действия советских лидеров и их восприятие ситуации не основаны на неподдельном страхе перед неизбежным конфликтом с США».[185] Эрмарт писал, что поведению СССР есть множество других объяснений, одно из них — пропагандистская кампания. Возможно, Кремль пытался найти способ потревожить публику в связи с размещением ракет «Першинг-2» и стимулировать антиядерное движение в Западной Европе. Эрмарт обратил внимание на боевую готовность Советов во время учений «Able Archer»; но особенно не размышлял об этом. Его заключение было таким: «Хотя советская реакция была в чём-то более резкой, чем обычно, Москва ввела режим повышенной боевой готовности лишь в отдельных подразделениях ВВС, тем самым ясно показав, что на самом деле не предполагала возможность нападения НАТО в этот момент».[186]

Эрмарт знал о материалах Гордиевского и о РЯН. Но о нескольких важных вещах он не знал. Когда он готовил доклад, он не представлял себе масштаб вызывающих морских учений США на Тихом океане весной 1983 года. Ему о них не рассказали.[187] «Я пытался выяснить об этом больше, но не преуспел, — говорил он. — Кажется, некие сотрудники нижнего звена в офисе военной разведки просто сказали: “Поймите, у нас тут происходят кое-какие дела, о которых мы не можем говорить”». В числе прочего, Эрмарт, по его словам, не знал о том, как F-14 пролетели над островом Зелёный.[188]

Оглядываясь назад, Гейтс заключил, что ЦРУ пропустило важный поворотный момент. «Прокручивая в памяти обстановку тех дней, анализируя события, а теперь просматривая и документы, я не думаю, что Советы забили ложную тревогу, — писал он в мемуарах. — Может, они и не верили в то, что атака со стороны НАТО неизбежна уже в ноябре 1983 года, но, тем не менее, посчитали эту ситуацию очень опасной. И американские разведслужбы не смогли оценить степень их обеспокоенности».[189] Проведённый в 1990 году анализ действий ЦРУ в период военного психоза, хоть он и остаётся засекреченным, заканчивается аналогичным выводом.[190]

Угроза войны была реальной.

После Второй мировой войны Соединённые Штаты создали программу наступательного биологического оружия, но в 1969 году президент Никсон отказался от неё. Три года спустя была подписана конвенция о биологическом и токсинном оружии, запрещавшая создание и производство средств бактериологической войны. Советский Союз присоединился к ней и стал одним из трёх государств-депозитариев этого соглашения. Но затем советские руководители пошли на дерзкий шаг: они втайне нарушили обязательства и открыли обширную программу разработок в области наступательного биологического оружия, опираясь на мощный комплекс лабораторий и институтов, закамуфлированных под гражданские учреждения.