манерно отказываться от предложения подбросить поближе к метро, затем согласился. Влез на переднее сиденье, одобрительно осмотрел приборную панель, а после весь салон целиком. Вздохнул. Видимо, печалился, что за рулем такой машинки не покатался, да и не покатается никогда. И разговорился:

– Такие вот дела, красавица. Погиб у нас недавно один хороший человек. Дней десять назад, приблизительно. В позапрошлую субботу. Выпил, видно, перед игрой, а это у нас строго-настрого… И полез, куда не следует. Сломал шею, так-то вот. А теперь нашего Геннадия по инстанциям таскают. Геннадий – это управляющий наш. Тоже хороший человек, спортсмен бывший, но мозги имеются. А спорткомплекс пока прикрыли. Говорят, не выполняются у нас требования безопасности, и хотят вовсе запретить. А Генка упирается, и молодец, что не сдается. Мало ли кто, положим, в метро из горлышка водку высосет, правильно я говорю? Напьется – и под поезд. Что же теперь, метро закрывать? Ты меня здесь выпусти, красавица. Мне в банк надо, пенсионерские свои с карточки снять. Спасибо тебе большущее. А то бы я когда еще причапал…

И дед выбрался из салона, так и не выпустив из руки драгоценную матерчатую сумку, и побрел к черным мраморным ступеням, ведущим к зеркальным, тяжеленным, наверняка бронированным дверям, сбоку от которых сиял золотисто-черный логотип на ярком фоне гранитно-белой стены. Да, неплохо обустраиваются банкиры. Фасадик у них что надо.

Через час, усталая, на ватных ногах, с гудящей головой и ноющей пустотой в обиженном желудке, Лера плюхнулась на пуфик в своей прихожей, не в силах заставить себя пойти в ванную и помыть руки. Про душ не упоминать.

Скрипнув зубами, отправилась под душ. Потом, обвернувшись махровым полотенцем, прошлепала в кухню и налила в чашку тепловатой воды из фильтра. Выпила.

Желудок возмутился еще больше, заурчав, как Гримпенская трясина. Валерия решила задобрить его молоком, потому что, кроме пакета молока, в холодильнике были только замороженные полуфабрикаты, с которыми возиться сейчас совершенно не хотелось.

Стоя возле окна, крошечными глотками отпила немножко. Молоко было холодным, и Лера боялась простудиться. Поставила стакан на стол. Пусть согреется. Пошла в прихожую, залезла в шкаф и принялась шарить в Лёнькиных куртках, надеясь обнаружить в одном из карманов смятую пачку все равно каких сигарет. Обнаружила сложенную вчетверо банковскую платежку, истрепанную на сгибах. От фирмы «Скворечник» какому-то некоммерческому партнерству с ничего не говорящим Лере названием.

На полях никаких пометок банка-отправителя не имелось, выходит, деньги перечислены не были, хотя дата внизу документа указывалась недельной давности. Да и фиг бы с ней, платежкой, Лера уже собиралась сунуть ее обратно в оттопыренный карман мужниной ветровки, если бы не осознала сумму платежа. А была она не больше и не меньше, чем двести тысяч зеленых. Фигасе.

Она смотрела на изгвазданный листок бумаги, и в ее голове копошились очень нехорошие мысли. Во-первых, деньги эти были реально большие.

Ну, хорошо, это бизнес, а Валерия никогда в Лёнькин бизнес не вникала. Наверное, Лёньке действительно нужно было перечислить фонду «Фиг-туту» эту офигенную сумму. Для того, допустим, чтобы казне платить поменьше налогов, хотя за Воропаевым такого не водилось.

Раньше не водилось, а теперь завелось, бывает. Но вот зачем платежку нужно было распечатывать? Сейчас никто так не поступает, сейчас же все делается через Интернет! И Лера знала совершенно точно, что у Лёнькиного главбуха Элеоноры на компе стоит программа, которая позволяет этой самой Элеоноре не париться в очередях у банковских окошек, стискивая в пальцах туго набитое портмоне.

Валерия медленно сложила листок пополам.

Мог Лёнька связаться с крупным преступным бизнесом? Международная торговля трансплантатами, контрабанда якутских алмазов, трафик наркотиков, в конце концов?

Реально такое, что Воропаев встроен в преступную цепь и отмывает грязные деньги через «Скворечник»? А эти двести штук не захотел переправлять хозяевам, и те решили с ним разобраться?

Картина того, как тело Воропаева валяется на грязном асфальте возле мусорных баков, приобрела краски и объемность.

«Он мертв», – внезапно образовалась в мозгу у Валерии простая и страшная мысль.

«И что же, теперь мне его не искать? Хоть бы и мертвого?» – угрюмо вопросила ее Валерия.

«Без тебя найдут», – зло усмехнулась мысль и обратилась в образ бомжа в вонючих обносках, который шмонает карманы мертвого Леонида.

«Да пошла ты», – скривилась презрительно Валерия.

«Пойду, пойду… – глумливо ощерилась мысль. – Доскажу только. Жив твой кобель. У бабы ночует. А над тобой они ржут».

Валерия звонко проговорила:

– Никаких баб у него нет. И он не преступник. И он жив. Он ждет моей помощи, и я найду его. Понятно?!

Но мысль молчала. Улетучилась? Прилетит попозже? Какая гадость.

Ну ты, Лерка, даешь…

А что – Лерка?! Она уже просто не знает что думать, а версии множатся, как популяция крыс в подвале нерадивых домовладельцев. И новые факты конфликтуют со старыми. И как их увязать между собой, Лера не знает, голова ее пухнет и скоро, наверное, лопнет.

Правильно Киреева говорит – не Лерина это стезя. Поэтому займись-ка ты, детка, чем-то простым и конкретным. Обзвоном больниц, например. Только надо сначала найти в Интернете какую-нибудь базу. Какой-нибудь телефонный справочник. И Лера направилась в библиотеку.

Монитор засветился синим, затем появилась заставка рабочего стола с фотографией их дачи, и, забавно чпокая, на фоне зелени деревьев и травы принялись вылупляться ярлычки программ и папок. Запустился Интернет. Почтовые службы тут же наябедничали, что имеются новые сообщения, которые неплохо бы прочитать.

Лера прочитала свои, оказавшиеся предложениями от интернет-магазинов, а потом она залезла в Лёнькину почту. А потом принялась за его страницы в соцсетях.

Лера никогда так не делала. Во-вторых, ей весь этот мужской треп был неинтересен. А во-первых, она почему-то стеснялась под-сматривать за мужем, но это уже из разряда личных чудачеств.

Однако в сложившейся ситуации про чудачества следует забыть. Ответ на вопрос, куда исчез муж, может обнаружиться в любом письме, в любом статусе.

Войдя на страницу «Вконнекте», она нашла, что искала.

Ощущение было такое, что ей здоровски вмазали под дых.

Валерия еще несколько раз перечитала Лёнькин опус, надеясь, что неправильно его истолковала, но опус от этого не поменялся.

Откинувшись на спинку стула, она с расстановкой проговорила:

– Я Марта. Жена ненормального садовника Мюллера.

Лёнька опубликовал открытое обращение с угрозой. Чиновнику столичной мэрии, назвав в общем доступе фамилию с регалиями вкупе. Леонид грозил ему бесстрашным разоблачением в средствах массовой информации, а темой обличительных статей и репортажей будут махинации с субсидиями, торговля госзаказами, а также иные прочие и немалые нарушения УК. В конце своей