– Настенька! С ней-то что случилось?

– Ведется следствие.

– Но почему она умерла? Ее тоже убили?

– Следствие предполагает, что смерть вашей племянницы произошла не вследствие естественных причин, а вследствие удушения ее во сне неизвестным.

– Настю задушили?

– По всей видимости, ей на лицо положили подушку и держали до тех пор, пока она не перестала сопротивляться.

Римма Георгиевна как-то притихла, сжалась и даже в размерах уменьшилась. Алена заметила, что первый человек, на которого взглянула теща министра, узнав о смерти своей племянницы Насти, была ее подружка – старушка Тимофеевна. Именно на нее и взглянула Римма Георгиевна, словно в поисках ответа на какой-то терзающий ее изнутри вопрос.

Тимофеевна тоже смотрела на нее. Вид у нее был виноватый. Но не так, словно бы она лично прикончила этих двоих. А так, словно знала, не приняла меры для предотвращения злодеяния. Но вслух старушки ничего не сказали.

Зато кто-то из гостей обратился к Залесному:

– А от нас вы, господа полицейские, чего хотите?

– Я собрал вас в этой комнате, чтобы попросить оставаться тут, пока во всем доме идет обыск.

– Обыск!

– А также я прошу всех задержаться в этом доме до окончания следственных мероприятий.

– Но коттедж взят в аренду, он не является собственностью Филиппа или кого-то из гостей. По договору совсем скоро последний гость должен покинуть территорию коттеджа. Нас всех просто выставят отсюда!

– Я уже имел разговор с владельцем коттеджа. Он вошел в положение и дал разрешение вам всем задержаться тут на столько времени, сколько потребуется для нашего расследования.

– А если за это время вы не успеете закончить ваше следствие?

– И что же нам всем тут все это время и сидеть?

– Безвылазно?

Несмотря на окружающее его недовольство, Залесный держался невозмутимо.

– Кроме двух случившихся преступлений, произошло еще одно, тоже из ряда вон выходящее. Буквально несколько минут назад родственниками погибшей женщины было сделано заявление о пропаже коллекции драгоценностей покойной.

– Что? – ахнула женская половина собравшихся. – Драгоценности Насти… Они пропали?

– Да.

– Из сейфа?

– В жилых комнатах, как вы знаете, сейфов нет. По какой-то причине вечером накануне своей смерти Настя не захотела отнести драгоценности в хранилище. Так что они лежали у нее в ящике трюмо в футлярах.

– И они пропали?

– Сами футляры на месте, а вот драгоценности пропали.

– Ужасно.

– Но не это самое скверное, – произнес Залесный. – К моему огромному сожалению, я вынужден предположить, что украл драгоценности также кто-то из проживающих в коттедже. То есть кто-то из вас, дамы и господа.

Теперь все молчали. Голоса недовольных совершенно смолкли. Тот факт, что среди них мог оказаться убийца, был воспринят этими людьми с возмущением. Но то, что среди них мог затесаться вор, привело их просто в шоковое состояние.

И в звенящей тишине Залесный закончил свою речь такими словами:

– Очень надеюсь, что мы уложимся в отведенное нам время. Но если этого не случится, полагаю, будет достигнута новая договоренность. Пока что у нас есть еще достаточно времени. И от всех вас требуется лишь отвечать на вопросы, которые вам будут задавать, и отвечать правдиво.

– Лжецов среди нас нет, – высокомерно заявила Евлалия.

И нахмурилась, когда кто-то из задних рядов съязвил:

– Лжецов нет, зато убийцы и воры, кажется, имеются!

После речи Залесного полицейские начали по одному вызывать свидетелей в соседние помещения. С каждым они беседовали от десяти минут до получаса. И таким образом, у Алены появилось время, чтобы поговорить со своей горничной с глазу на глаз.

Схватив Марину за руку, Алена отвела ее в угол и приступила к выговору:

– Ты что натворила, несчастная? Отвечай! Как ты только додумалась Василия Петровича ослушаться?

– Простите меня, Алена Игоревна! Но я ведь вам говорила, что мне необходимо поехать с вами. А вы меня не взяли.

– Не взяла, значит, так нужно было. Ты ведь ради Вани сюда приехала?

– Да, – опустила голову Марина. – Хотела посмотреть, как он без меня будет.

– И как? Посмотрела?

– Да.

– Видела их с Ингой?

– Видела.

– Поняла теперь, что он сам не хотел, чтобы ты с ним ехала?

– Да уж… чего там… Все я поняла.

– Поэтому я и не хотела, чтобы ты с нами ехала, – уже спокойнее, но все еще строго произнесла Алена. – Уберечь тебя хотела от разочарования. А ты по-своему поступила и теперь страдаешь.

– Ничего я не страдаю, – хлюпнула носом Марина. – Это Ваня пусть страдает, что меня – молодую и красивую на какую-то занудную старуху променял!

– Эй! Ты вообще-то про мою лучшую подругу говоришь!

– И чего? Она от этого помолодеет?

– Смени тон!

– Простите, Алена Игоревна, только это же правда. Я и моложе ее почти на двадцать лет, и красивее, почему же он с ней, а не со мной?

Алена едва удержалась, чтобы не пожать плечами. Что она могла ответить Марине? У нее не было ответа на этот вопрос. Почему одних людей мы любим, к другим равнодушны, а третьих вовсе на дух не переносим? Эту загадку не сумел отгадать еще ни один человек на земле. И Алене нечего было сказать горничной.

Нельзя сказать, что Ваня был совсем уж равнодушен к Марине. В свое время у них была и бурная фаза ухаживания, когда Ваня практически каждый день приглашал горничную на свидания, учил ее кататься верхом, обращаться с животными, стрелять. Но потом его страсть поутихла, он нашел себе другие объекты для развлечения.

А Марина… Марина продолжала надеяться, что прежние времена вернутся, и Ваня снова вспомнит о том, что любит Марину. Увы, этого так и не случилось. И любовь в сердце Марины, сгустившись, постепенно начала превращаться в ненависть, а ненависть стала отравлять ее душу.

Поняв, что ответа она от своей хозяйки так и не получит, Марина опустила голову и прошептала:

– Я его ненавижу! Ненавижу!

– Что ты там говоришь?

– То, что слышали! Хоть бы он сдох! Хоть бы это его убили сегодня на охоте! Предатель! Изменник! Лгун!

Алена вздрогнула. В голосе Марины было столько ненависти, отчаяния и злобы, что Алене стало не по себе.

– Что ты говоришь? Разве можно желать смерти другому человеку?

– Можно!

– Но ты же его любишь.