— Как его звали?

— Олег Павлович. Но это не было его настоящее имя, — сказала Стефания Слободяник.

— Он был военный, штатский? — поинтересовался Ивашов.

— Не знаю, — ответила Слободяник. — Он ходил в костюме в полоску. Я никогда не видела его в военной форме.

— Чем этот Олег Павлович с вами занимался?

— Он учил меня разбираться в оружии, топографических картах и еще ориентированию на местности.

— Ясно, — протянул младший лейтенант Ивашов и осведомился: — Каким было ваше последнее задание?

— Разведать, где в районе села Терешковка находятся передовые позиции Красной армии, какая у них имеется техника, и что за оборонительные сооружения они строят.

Стефания Слободяник почти выполнила задание, когда была обнаружена солдатами из взвода пешей разведки пятьсот двадцатого полка. Что ж, в этом деле Егору Ивашову, оперуполномоченному полкой контрразведки СМЕРШ, все было понятно.

Рассказ Стефании получился долгим. Наконец-то она смолкла и посмотрела на младшего лейтенанта Ивашова с каким-то облегчением и отчаянием.

В ее взоре явно читалось:

«А теперь будь что будет».

Похоже, что собственная судьба в этот момент ее мало интересовала.

Егор Ивашов переглянулся с сержантом Масленниковым. В изобретательности немцам не откажешь, умеют вербовать агентов. Вон в какую петлю они заманили молодую женщину, которой придется ответить за все содеянное ею по всей строгости военного времени.

Какое-то время младший лейтенант Ивашов занимался оформлением дела Стефании Слободяник с грифом «измена Родине» для передачи его в дивизионный военно-полевой суд.

С весны сорок третьего года приказом Верховного Главнокомандующего делами предателей Родины и их пособниками, в каковую категорию подпадала Стефания Григорьевна Слободяник, занимались именно такие суды. Решение их было скорым и неумолимым. К тому же Стефания Слободяник состояла на службе у немцев в качестве агента-разведчика и уже не являлась гражданским лицом.

Пока Егор Ивашов писал, Стефания сидела молча и безучастно разглядывала пол возле своих ног.

Когда же младший лейтенант закончил свое дело, женщина подняла голову и спросила:

— Куда меня теперь?..

— Вас будет судить военно-полевой суд, — сухо ответил младший лейтенант Ивашов.

— Меня расстреляют? — В этом вопросе явно сквозило безразличие и какая-то коровья покорность.

— Я не знаю, — не сразу ответил Егор Ивашов.

Стефания сумела-таки выдавить из него каплю жалости. Ей бы детей рожать да мужа любить, а оно вон что получилось. Не все в этой истории просто, но во многом виновата она сама.

У Егора вдруг разом упало настроение. Он посмотрел на Масленникова. Тот тоже выглядел задумчивым и хмурым.

— Сержант, приказываю передать Стефанию Слободяник в дивизионный отдел СМЕРШ! — отчеканил младший лейтенант.

— Есть! — ответил Масленников, поднявшись. — Чего сидим? На выход!

Через полчаса сержант вернулся, сел в свой уголок и пару минут молчал, потом пробурчал невесело:

— Жалко бабу. Не повезло ей.

Ивашов услышал это, но промолчал.

— Такое могло случиться и с кем-нибудь другим, — проговорил сержант Масленников.

— А случилось конкретно с ней, — сам не зная зачем, произнес Егор Ивашов с непонятной злобой.

Что командир имел в виду и почему так злился, осталось для сержанта Масленникова не очень понятным.

Но ради подержания разговора он ответил:

— Да, случилось.

— А ведь она несколько раз имела возможность сбежать, — словно оправдываясь, одно-временно споря с оппонентом внутри себя, убежденно произнес Егор Ивашов. — На первом же задании могла послать этого господина ротмистра в задницу и удрать к нашим. Но вот видишь, осталась. Побоялась.

— Конечно, побоялась. Повязана же была намертво по рукам и ногам, — сказал сержант Масленников. — Да и куда от людей-то сбежишь? Ее бы все равно рано или поздно вычислили, привлекли бы за пособничество фашистам и покарали бы.

— С другой стороны, что было бы, не попадись она на глаза нашим разведчикам? — опять так, словно он убеждал себя в чем-то, проговорил оперуполномоченный контрразведки СМЕРШ младший лейтенант Ивашов. — Эта особа выполнила бы задание и вернулась бы к своему господину ротмистру, — ответил Егор на свой собственный вопрос. — Там, за Терешковкой, опять полегли бы люди. Добавилось бы еще горя, а его и так через край. Интересно, кто он такой, этот самый человечек?

— Из бывших, наверное. Из беляков, — подал голос из своего угла сержант Масленников.

— Скорее всего. Любопытно было бы познакомиться с ним поближе.

Что ж, дело сделано. Вражеский агент пойман и изобличен. Но все равно на душе у младшего лейтенанта было прескверно.

Старший лейтенант Скрынников пришел к младшему лейтенанту Ивашову к обеду.

— Раньше прибыть не мог. Был занят, — ответив на рукопожатие, сказал он. — Сам понимаешь, служба! Ну и где этот твой ефрейтор из секретного отдела штаба армейского корпуса?

— Ты знаком с его историей? — спросил Егор.

— В общих чертах, — ответил старший лейтенант.

— Хорошо. Федор Денисович! — обратился Ивашов к сержанту Масленникову. — Приведи к нам немца и попроси у капитана Олейникова от моего имени писаря-переводчика Холодкова. Часика на… — Егор посмотрел на старшего лейтенанта Скрынникова.

— Два, — произнес тот.

— На два, — повторил Егор Ивашов.

Помощник оперуполномоченного полковой контрразведки СМЕРШ сержант Масленников привел ефрейтора Ральфа Херманна минут через двадцать.

Старший лейтенант Скрынников усадил немца напротив себя и принялся его рассматривать. Пока сержант Масленников ходил за переводчиком, Скрынников так и сидел, не сводил глаз с ефрейтора и не говорил ни слова.

Херманн вначале вроде бы не особо волновался, вопросительно посматривал на русского офицера и ожидал вопросов. Потом лицо немца порозовело, он стал ерзать и отводить взгляд. Оно и понятно. Ефрейтор вермахта не барышня какая-нибудь, чтобы так его разглядывать.

Наконец-то пришел Масленников и привел с собой писаря-переводчика Холодкова.

— Хочу сразу предупредить вас, товарищ солдат, что все, о чем здесь будет говориться, должно содержаться в строжайшей тайне, — заметил старший лейтенант Скрынников, повернувшись к Холодкову.

— Я в курсе. Не в первый раз, — заметил переводчик.

— Вот и отлично! Сейчас вы напишете расписку в том, что обязуетесь не разглашать секретную информацию, которую услышите. В противном случае ваш поступок будет приравнен к измене Родине, и вы будете попросту расстреляны.