Но только однажды, в раздевалке, подойдя к умывальнику, около которого стояла она, я увидела, как она снимает кольца. Видимо, она забыла их снять перед тренировкой. Теперь ее пальцы опухли, покраснели, кольца никак не хотели слезать, даже под водой с мылом. А кисти рук била крупная, заметная, далеко не спортивная дрожь. Судя по всему, дрожь эту в обычное время ей удавалось скрывать, с ней справляться, но здесь, под тяжестью спортивных нагрузок, она неумолимо «вылезала» наружу. Бывает такой эффект. Заметив мой удивленный взгляд, она усмехнулась: болезненно, нервно, отчужденно. И поспешила руки спрятать.

Но мужество этой девчонки состояло в том, что она не боялась жить. Вполне осмыслив все случившееся, она нашла в себе силы позвонить патлатому, дабы восстановить подобие приятельских отношений. Ответив на его приглашение, в одночасье она даже заехала к нему в гости.

Дома у него она застала пять-шесть человек его богемных друзей. Среди прочих был и его ближайший друг, про которого она много слышала и много знала, но совсем иным себе его представляла. Он сидел, перекинув ногу на ногу, и с задумчивым видом рисовал себе что-то в блокноте.

Ближайший друг поднял на нее серые глаза, опушенные густыми русыми ресницами, на автомате поздоровался и последующие десять минут все никак не мог отвести от нее взгляд. (Он и по сю пору не может отвести от нее взгляд, уже почти два года.)

А тогда ему надо было ехать домой, его ждала жена, но он не поехал, остался. После плотного коллективного ужина и выпитой водочки гости стали отбывать по одному и группами. Когда они остались втроем – патлатый, она и его друг, – патлатый внес оригинальное предложение: заняться l'amour-de-troi. Ближайший друг глянул на нее немного странным взглядом и чуть заметно улыбнулся. Неизвестно, что прочла она в этом взгляде, но вдруг согласилась.

– Видишь, – гордо заметил ей тогда патлатый, – в итоге все получается, как ты хотела. Ты, я и мой друг.

Стоит ли говорить, что патлатый друг был изгнан из спальни? Стоит ли говорить, что он уже был совершенно ни при чем?.. Чистосердечно забыв про него и чистосердечно отправив его в ту ночь куда подальше, моя коварная коллега получила первую сатисфакцию. Вторую она получила с утра, когда, неслышно ступая по ковру босыми ногами, царской походкой вышла из спальни и увидела своего патлатого «друга» в гостиной, спящим под какой-то стертой индийской попонкой. Он был маленький, никчемный, похмельный. Совсем не герой. И, глядя на него такого, впервые за долгое время она рассмеялась. Очень весело, очень открыто.

«Очень зло», – как говорил впоследствии ее друг с серыми глазами, в тот момент во весь свой рост воздвигшийся у нее за спиной и тоже наблюдавший эту жалостливую картину.

С тех пор они рядом, она и ее сероглазый король. Они прошли вместе уже через очень многое: через его развод, через его нежелание иметь детей, через ее с этим примирение. Через ссоры, расставания и, как она говорит, «испытательные» сроки. Двенадцатибалльные шторма ее жизни утихли, наступил штиль. Она даже простила их патлатого друга, теперь в ее доме он частый гость. Тот, в свою очередь, «Ray Ban» сменил на «Carolina Herrera», патлы состриг, внутренне стал совершенно спокоен и даже как будто грустен чуть-чуть. Утверждает, что только теперь понял, что в ее лице потерял (она на это неопределенно-вежливо улыбается улыбкой Моны Лизы).

Зато у нее теперь почти никогда не дрожат руки. Теперь уже она изредка, раз в неделю, не чаще, – появляется в спортивном зале. А в основном ходит со своим другом в бассейн, учится правильно дышать и плавать. Она всегда плавала быстро, уверенно, с долгими занырами, многие думали – профессионально. И только близкие давние друзья, в том числе и я, знали, что заныры эти происходят оттого, что она не умеет дышать и поэтому долго на воде держаться не может. Однажды из-за этого она даже чуть не утонула. Самое странное, как потом вспоминала она, чуть не утонула у бортика, как героиня фильма Кшиштофа Кислевского «Синий цвет».

Теперь у нее все по-другому. Теперь она уже осваивает стиль баттерфляй, порхает рядом со своим другом как бабочка.

Одним из прекрасных способов скрашивать ожидание перемен в нашей жизни является кино. В смысле сходить посмотреть фильм. Причем никогда ведь не знаешь, чего ждать в этот раз: обретения ли нового кумира, разочарования ли, просто хорошего времяпрепровождения или внезапных воспоминаний…

Недавно мы с приятельницей, которая благодаря своему увлечению всем натуральным выглядит на двадцать пять уже много лет, решили пойти в кино. Приятельница моя не только бесконечно блюдет драконову диету, но также пьет время от времени какие-то таинственные отвары из трав, которые прописывает ей пить ее бабка.

Бабуля у нее – то, что надо. Оторви да брось бабка. Про нее Гарик Сукачев и поет песню «Моя бабушка курит трубку»… Я видела ее своими глазами, бабку эту, когда она ненадолго приезжала в Москву навещать внучару. Бабушка в действительности не только курила трубку, но также оказалась настоящей якутской шаманкой: сухонькой, слегка согнутой вперед крючком, с клюкой и с совершенно непередаваемым выражением бесстрастных щелок-глаз на морщинистом монголоидном лице. И еще она плохо говорила по-русски.

Тогда-то я и поняла, откуда у моей кареглазой приятельницы эта странная внешность а-ля Киану Ривс, откуда незыблемый вес и вечная молодость. И конечно же, я взалкала шаманских рецептов.

В компании невест по второму разу кареглазую натуропатку многие недолюбливали. Некоторые относились лояльно, но жалели, считая немножко тронутой. Впрочем, все неизменно уважали за высокий профессиональный статус.

В действительности хорошо ее не знал никто – она была то, что называется «темная лошадка». Было о ней известно только, что мать-одиночка; довольно замкнутая, как будто недобрая, как будто бы даже лесбиянка. Временами пожарным заревом сиял на горизонте ее жизни какой-то мужчина, один и тот же, много лет. О нем нам и вовсе известно не было ничего.

На шабаши она всегда приезжала с полными сумками еды и выпивки, часто дарила нам нэцкэ. Ко мне она относилась почти доверительно. Поэтому пару раз попросила посидеть с ее драгоценным сыном, и однажды издали я увидела того самого, «пожарного» мужчину, садящегося в авто. Обычный мужик, с уставшим выражением лица и лобными залысинами.

И вот мы с ней решили сходить в кино. Синхронно проторчав в пробках энное количество времени, мы добрались до кинотеатра довольно поздно. И обнаружили, что на просмотр нам остались только два фильма: один – эротическая (!) комедия для подростков, второй – «DOOM».

– «Doom», «Doom», – напряженно забормотала моя приятельница, – что-то знакомое… Что-то слышится родное в долгих песнях ямщика. Где-то я уже это точно слышала…

– И даже видела, – подсказала я.

Она продолжала лихорадочно соображать.

– И даже видела неоднократно, – совсем раскрыла карты я.