Доктор поставил девушку, спрыгнул на землю и подошел кфургону сзади. Присев, он оторвал повозку от земли.

— Папочка, — шепнула Джинни, — разве такое бывает?

Питер засмеялся.

— Это все фокусы, — сказал он недоверчиво.

— Сними меня, — попросила девочка. — Мне не нравится, чтоменя видит.

— Он тебе ничего не сделает, — успокоил отец

Она помолчала и добавила:

— Папа, он такой сильный, что мог сломать дамбу.

— Джинни, — прошептал Питер.— Бедная моя девочка!

И вдруг доктор посмотрел прямо на нее. Взгляд его черныхглаз был как пощечина. Деверу прищурился, сдвинул брови... Ни дать ни взять самдьявол — только и ждет, чтобы сцапать ее и съесть.

Девочка прильнула к отцу и закричала:

— Папочка, забери меня отсюда!

На них стали оборачиваться. Старатели усмехались, глядя наиспуганную малышку, будто сами они, взрослые, рассудительные мужчины, толькочто не глазели на трюки доктора Деверу, как малые дети.

— Не бойся, девочка. Это всего лишь представление, —прошамкал морщинистый, седой старик и похлопал Джинни по коленке. Девочкавздрогнула, будто ее обожгло.

— Папочка! Ну пожалуйста!

Она вырвалась и юркнула в толпу.

— Джинни! — крикнул Питер и стал протискиваться междузрителями, бормоча: — Простите. Извините, пожалуйста. Джинни!

И куда она только успела подеваться? Никто ее не видел.Питер весь лагерь обыскал. Представление шло своим чередом, новые покупателивыстраивались в очередь за эликсиром. Несчастный отец запаниковал.

— Вам помочь? — наконец спросил доктор.

Он продал последнюю бутылочку средства. Ассистентки ушли вфургон, а силач в леопардовой шкуре сидел на козлах, уплетая за обе щекижаркое.

— Я везде смотрел, — признался Питер, вытирая пот со лба.

Он встретился взглядом с доктором и замер, приоткрыв рот.

Голова закружилась. Да что там голова. Ему стало так плохо,будто он заболел. Глаза Деверу... Они были совсем черные. Если смотреть в них долго,тогда... тогда...

Питер встряхнулся, приподнял шляпу и быстро сказал:

— Благодарю вас, сэр, я сам разберусь.

Доктор величественно кивнул.

— Как хотите, мистер...

И до самой смерти Питер не мог понять, почему ответил:

— Кавендиш. Мартин Кавендиш.

— Кавендиш, — медленно повторил Деверу. — Приятнопознакомиться.

Он еще раз приподнял цилиндр.

— Если вам понадобится помощь, смело обращайтесь ко мне. Мыс труппой остановимся неподалеку от лагеря.

— Спасибо за предложение, сэр.

Питер кивнул и отошел. Он нутром чувствовал подвох.Неизвестно почему, но на Деверу он взглянуть не мог без содрогания. Лучше былоубраться отсюда побыстрее.

Джинни. Она прячется в фургоне. Внезапно он почувствовал этос такой же уверенностью, с какой понял, что девочка не зря испугалась доктора.Что-то здесь было не чисто. Им грозила беда.

Не оборачиваясь, Питер зашагал к своей повозке. Вскочил насиденье, схватил вожжи. Вот хорошо, что лошадей не распряг!

— Джинни? Ты тут? — позвал он через плечо.

— Тссс, — шепнула девочка. — Он услышит!

— Все будет хорошо. Поехали.

Он стегнул лошадей. Деверу как раз садился в свою повозку.Приподняв шляпу, он поглядел вслед фургону. В темноте лица было не разглядеть,но Питеру представилось, что в глазах доктора горит неутолимая злоба. Катерсанеизвестно почему бросило в дрожь, но он, как ни в чем не бывало, дернулвожжами и крикнул:

— Ийи-х-ха!

Лошади пустились галопом, и повозка исчезла в ночи.

«Не остановлюсь, пока до Сиэтла не доедем», — подумал Питер.

Доктор Деверу, которого на самом деле звали Поль Деверо,проводил взглядом фургон Кавендиша. Почти неразличимый в темноте шарабан, чьидеревянные борта освещали одни лишь звезды, увозил весьма любопытный груз:мужчину и девочку. В ее жилах текла ведовская кровь. Деверо чувствовал это, какесли бы девчонка пахла как-то особенно.

Кавендиш. Надо запомнить эту фамилию.

Прошло несколько месяцев. Он путешествовал, устраивалпредставления и продавал свой эликсир. В Сан-Франциско его нашло письмо от друзейиз Верховного ковена, которые хранили верность дому Деверо и не отказались бысвергнуть нынешних правителей. Муры по-прежнему сидели на троне и грозилинедругам своей властью над временем сновидений, в тайны которого проник старыйсэр Ричард, правитель Земли Ван-Димена.

Правда, Мурам было невдомек, что с помощью друзей этотсекрет узнали Деверо.

«Нужен только Черный огонь, и тогда мы вернем себе трон», —сказал себе Поль Деверо, читая письмо при свете костра.

Его союзник, некий Эдвард Монро, писал: «Ходят слухи ободном знахаре, который утверждает, что умеет вызывать "пламя черныхтуч". Как знать, может, он расскажет что-то стоящее. Его племя живет влесах близ Сиэтла».

— Сиэтл, — задумчиво произнес Поль Деверо. — Оченьлюбопытно.

Все мы — прах и в прах уйдем —

Вот наш мир и судьбы в нем.

Нас веди, Рогатый Бог,

Повелитель всех дорог.

О Луна, услышь наш зов!

Дай свободу от оков,

Обнови и возроди,

В сердце радость посели.

Холли окончательно вымоталась, нервы были на взводе. Как жеона не хотела покидать Сан-Франциско! Разлука с городом далась еще тяжелее, чемгод назад. При виде родных мест ее охватили мир и покой, хотя она и понимала:это лишь кажется. И все-таки, закрывая глаза, Холли не могла поверить, чтособытия прошедших месяцев — правда, а не кошмарный сон.

Все ушло. Осталось позади вместе с домом, гулом большогогорода и туманом, который плотной завесой отделял ее от мира. Теперь вместе стетей Сесиль и Дэном они пыталис тайком переправить в Сиэтл Барбару Дэвис-Чин идядю Ричарда.

«Странно! Мы ведь только что его оттуда увозили...» — думалаХолли.

Дядя Ричард стал другим. Таким она его никогда не видела. Онхоть и боялся, зато был полон сил и решимости встретить любую беду лицом клицу.

С Барбарой дела обстояли гораздо хуже. Когда Холли сообщила,что собирается забрать ее из больницы, врачи почти не возражали. Женщинапролежала в коме больше года, и они не знали, как ей помочь.