— А я и не прятался. Но скажешь, уйду.

— Это твой судак…

— Ясь, хватит, может? Твое, мое!

Ясь — меня чуть не передернуло. Нет, передернуло. Чуть не стошнило! Живот скрутило от непрошенной тоски по прежней нежности этого обращения…

— Оставайся. Мне пофиг, что там подумает Алиска! Только знай, что тебе могут задать за столом неприятные вопросы по поводу твоего возвращения из Испании. Если ты готов к ним, оставайся на ужин.

— А у тебя лично есть ко мне какие-то вопросы?

Лично? К тебе? Море! Но я не собираюсь их задавать.

— Нет, никаких. Ты все сказал в первые пять минут встречи.

Чуть не сказала «знакомства» — да, да, знакомства с тобой взрослым.

— Я не осуждаю людей и не учу их жить. И требую к себе такого же отношения.

— Я это понял. И, кажется, ни о чем тебя не спрашивал. Это ты мне и про свекровь, и про мужа рассказала.

— Я пьяная была и на взводе. А сейчас я трезвая и пить никто не будет. И тебе, и Алискиному мужу надо будет за руль.

— Такие вопросы задают только по-трезвому. И без посторонних. Как ты собралась жить без Ярослава? Как?

— Это его выбор остаться в Москве с папой. Его! — повысила я голос.

— Его? Тринадцатилетнего щенка? Это твой выбор уехать в Питер… Или я чего-то не понимаю… Новая мода, что ли, такая… Гостевой брак?

— Деловой! Я приехала сюда работать! И я не хочу обсуждать это ни с тобой, ни с Алиской! Я не прошу меня понимать! Я прошу ни о чем меня не спрашивать! Это же так просто!

— Наверное, не очень просто, потому что я вижу, что это совсем не просто для тебя. Я говорил с твоим сыном. Он хочет в Москву.

— Я без тебя знаю, что он хочет в Москву.

— Он хочет в Москву с тобой…

— Он тебе это сказал? — перебила я зло.

— Так это ж идиоту понятно! Мать, ты чего творишь? С детьми? Ради чего? Какая нахрен работа? Ты пять лимонов отстегнула за дачу просто так…

— Три с половиной, — выплюнула я. — Ты это хотел узнать?

Джек замер, глаза его сузились.

— Хорошо разыграно, как по нотам, — продолжила я. — Но я не собираюсь возвращаться в Москву и продавать дачу. Дать тебе моего риэлтора? Она покажет тебе мой первый вариант?

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

Тут я замешкалась с ответом. Потом распахнула дверь.

— Пошли поговорим! Без соседей!

Я открыла дверь, но придержал ее он, и я почувствовала затылком его горячее дыхание. Шаг, два — и мне стало легче дышать со стулом между нами и столом, когда Джек за него сел. Пусть тот станет столом переговоров.

— Жень, я понимаю, что увидеть меня в своем доме — это последнее, что ты хотел.

Он молчал.

— Возможно, узнай ты об этом через год, это не было бы так остро. Я понимаю, что вы перетерли вчера за бутылкой все, что только можно, но я не собираюсь вас в чем-то убеждать. Никого из вас.

А он, кажется, не собирался ничего говорить.

— Я не знаю, как устроилась твоя жизнь за этот год и не хочу знать. Я не знаю, насколько тебе важно приезжать к приятелям на дачу, но поверь, я сделаю все возможное, чтобы ты в это время меня не видел.

— Думаешь, мне видеть тебя противно?

Я выдержала взгляд, хотя тот был уже исподлобья.

— Нет, не то. Я думаю, что ты не в состоянии обуздать свое желание убедить меня в необходимости вернуть тебе дом. Этого не будет, потому что, раз, дача мне нравится, и два — это не панацея. Вернуться в прошлое не получится. Тебе будет лучше без разговоров за спиной по поводу сына, которого ты оставил в Испании.

— А тебе на разговоры за спиной плевать?

Я тоже бычилась — и даже поняла, что у меня слишком пышные брови, они заслоняют обзор.

— Так мою семью здесь никто не знает! Ну и Питер Москву все равно никогда не поймет…

— Ты меня поняла, — повторил он медленно.

— Нет, Сомов, не поняла! — вскинула я голову. — Видишь же, я даже на ужин тебя пригласила. Не сомневайся, что мои дети доложат о тебе моему мужу…

— И ему плевать…

— Мне плевать.

— На него?

— На тебя!

Я вскочила, а этого ни в коем случае нельзя было делать — спасительный стол перестал спасать, а отодвинутый стул поставил мне подножку, но руки Джека удержали меня на весу, а губы перевернули мой мир вверх тормашками.

— Женя спит. Забыла? Снова орешь…

А ты снова целуешь и не даешь оттолкнуть себя — у меня силы за двадцать два года не прибавилось.

— Чего орать? — шепчет он в миллиметре от моих распухших губ. — Если тебе на меня плевать…

— Тебе нравится спорить на баб? Это хобби? Или только мне так повезло? — выдохнула я за секунду до нового поцелуя, которого не состоялось.

Именно из-за этих моих слов. Рук Джек не убрал и продолжал чувствовать грудью мою грудь, а я животом — бляшку его ремня.

— На что на этот раз с Серегой поспорил? Хотя можешь не отвечать… Не выиграешь все равно.

— Ты о чем?

Он все еще меня не отпускал, но больше не делал попыток поцеловать. А я все пыталась — и все безуспешно — начать дышать ровно. Но с каждым вздохом только плотнее прижималась к нему.

— Ты меня прекрасно понял. Серега мне рассказал про ваше пари на меня. И все же я рада, что плохо сопротивлялась и его выиграл ты, а не он. А сейчас выигрыш будет за ним — ты ему должен.

Я чуть не рухнула, когда Джек сделал шаг назад, и я получила свободу от его рук. Не свободу — лишилась поддержки и ухватилась за стул. Развернула его машинально, и тот стал зримой преградой между мной и Джеком.

— Что Рыков тебе сказал?

— Что поставил чекушку на то, что у тебя не получится меня трахнуть. Не унизить хотел, а скорее утешить — нечего жалеть, что потеряла парня, который затащил тебя в постель на спор.

— Ты что такое несешь?

Стул не стал помехой — Джек просто отшвырнул его ногой и схватил меня за плечи.

— Что эта тварь тебе сказала? Что еще он тебе про меня наговорил? Поэтому ты не стала меня ждать? Поверила Рыкову? Что ты делала с моими письмами? Сжигала хотя бы? Или подружкам зачитывала?

— Какими письмами?

Я уперлась ему в грудь, но эту тощую глыбу я никогда не могла сдвинуть с места. Строевая подготовка, блин!

— Побойся бога! Это я тебе, как дура, писала, хотя другая бы и без Сереги догадалась, что к чему…

— Что он тебе сказал? Что? — шипел Джек мне в лицо. — У тебя с ним что-то было? Я предупредил его, что урою, если он тебя тронет, пока меня нет! Что ты молчишь?