Если подытожить закономерности, наблюдаемые нами в других исследованиях, то индивидуальное поведение отражало опыт, полученный в микросредах обитания в дикой природе. Рыбы, собранные на участках пляжа, где во время отлива не было литоральных ванн, вели себя не так, как их бывалые сородичи, хотя все равно показывали результаты намного лучше случайных. Недавнее исследование выяснило, что мозги у видов бычков, обитающих в лужах среди камней, отличаются от таковых у видов бычков, которые не имеют нужды прыгать в безопасные места[322]: в мозге прыгунов имеется больше серого вещества, отвечающего за пространственную память, тогда как у обитателей песка больше нейронов занято обработкой зрительной информации[323].

Способность бычков Bathygobius soporator создавать когнитивные карты, позволяющие точно прыгать из одной литоральной ванны в другую, представляет собой хрестоматийный пример наличия мыслительного навыка, доведенного потребностью до совершенства. Как сказал биолог и писатель Владимир Динец[324], специалист по поведению и когнитивным способностям крокодилов: «Когда люди используют слово “разум”, это обычно означает “способность думать так же, как я”». Это довольно эгоцентричный способ оценивать умственные способности. Я подозреваю, что, если бы этот бычок смог сформулировать определение разума, он включил бы в него возможность создавать и запоминать когнитивные карты.

Запоминая путь к спасению

Способность создавать когнитивные карты и вспоминать их спустя недели иллюстрирует больше, чем потрясающий талант бычка-батигобиуса спасаться при помощи решительного прыжка. Она также делает явным человеческое предубеждение недооценивать существ, которых мы не понимаем. Я не знаю, что делала золотая рыбка, чтобы заработать себе такой ярлык, но ее пресловутая «трехсекундная память» по-прежнему находит место в популярной культуре (просто попробуйте задать подобный запрос в Google)[325]. Я по-прежнему вижу в аэропортах рекламу инвестиционной компании, которая использует предполагаемую трехсекундную память золотой рыбки для контраста с важностью поддержания наших деловых связей. (Также хотелось бы покаяться: моя собственная память иногда схлопывается едва ли не в три секунды, когда я забываю, куда по рассеянности положил свой мобильный телефон или очки.)

Возможность что-то помнить одинаково полезна как для рыбы, так и для рябчика или рыси. Тони Питчер[326], профессор биологии из Университета Британской Колумбии, вспоминает о лабораторном исследовании в курсе поведения животных, который он читал много лет назад. Студенты исследовали цветовое зрение у золотых рыбок. Каждой рыбе была назначена кормовая трубка, окрашенная в незначительно отличающийся от других цветовой оттенок, и рыбы продемонстрировали хорошее цветовое зрение. После исследования золотые рыбки были возвращены в аквариум. На следующий год некоторые из этих же рыб были объединены для исследования с новой, необученной группой. Когда их поместили в обстановку для исследования, рыбы-ветераны быстро расплылись к своим старым трубкам, делая совершенно очевидным тот факт, что каждая из них помнила точный цвет и/или местоположение трубки, где кормилась за год до этого.

Изучение памяти рыб – это далеко не что-то новое. В 1908 году Джейкоб Рейхард, профессор зоологии из Мичиганского университета, опубликовал результаты исследования, в ходе которого он скармливал мертвых сардин хищным рыбам луцианам[327]. Одни из сардин были окрашены в красный цвет, другие – нет. Луцианам было все равно, и они жадно глотали пищу обоих типов. Но когда Рейхард сделал красных сардин несъедобными отвратительным способом – вшив им в рот жгучие щупальца медузы, луцианы вскоре перестали есть красных рыб. Что особенно примечательно, красных сардин не трогали еще спустя двадцать дней. Этот эксперимент демонстрирует не только память луциана, но и его способность ощущать боль и учиться на этом.

Мое любимое исследование памяти рыб провел Кулум Браун, биолог, с особым интересом относящийся к когнитивным способностям рыб. Браун – соредактор книги «Когнитивные способности и поведение рыб» (Fish Cognition and Behavior), которая помогла устроить революцию в представлениях о мышлении рыб, происходящую в настоящее время в нашем собственном мышлении.

Браун отловил взрослых радужниц Melanotaenia duboulayi в ручье в Квинсленде (Австралия) и перевез их в свою лабораторию[328]. Рыбы получили свое название[329] за калейдоскоп ярких красок, образующих полосы на чешуе вдоль их боков. Взрослые радужницы достигают длины примерно в пять сантиметров, и Браун предположил, что их возраст составлял от года до трех лет. Он поместил рыб в три больших аквариума, примерно по сорок особей в каждый аквариум, и дал им месяц, чтобы они адаптировались.

В день испытаний он отловил случайным образом трех самцов и двух самок из аквариумов, где они жили, и поместил их в экспериментальный аквариум, оборудованный системой блоков, которая позволяла протягивать вдоль всего аквариума вертикальную сеть (трал). Размер ячеи трала составлял сантиметр с четвертью; он позволял рыбам ясно видеть другую сторону, но не давал протиснуться через отверстия сети. Единственное отверстие чуть большего размера, достигавшее 1,9 сантиметра в поперечнике, находилось в центре трала и предоставляло путь к спасению, когда трал тянули с одного конца аквариума в другой.