— Тебе повезло, — сказала Амбер Танде, положив трубку, — Мадлен согласилась поехать.

— Мадлен повезло, — был его сухой ответ, когда он встал и направился в кухню. Амбер вздохнула и повернулась к нему.

— Я просто не понимаю, почему ты не хочешь ехать, — спросила она, возвращаясь к этой теме уже едва ли не в десятый раз.

— Просто не хочу. — Она слышала, как он открыл холодильник.

— Но почему?

— Потому.

— Танде! Ты не отделаешься от меня этим ответом «потому». Ты можешь внятно объяснить, в чем дело? Четко и ясно. Что мне ответить Максу, когда он спросит, почему нет тебя?

— Хорошо. В чем дело? В том, что я не хочу ехать туда, потому что никто в твоей семье не признает наши отношения, тот факт, что мы вместе почти три года; никто даже не признает меня. Я устал притворяться перед Максом, что тебя здесь нет, что мы не живем вместе. Мы, как пара, не существуем. Что касается этой свадьбы, то я не намерен быть единственным чернокожим гостем на вершине какого-то холма, где-то в южной Африке, где все остальные чернокожие будут прислуживать нам, подносить шампанское, которое сами они даже не попробуют на вкус. Не собираюсь быть частью всего этого. — Он посмотрел не нее. Он был прав, конечно же прав.

— Хорошо, извини меня. Я не подумала об этом. Я тоже не поеду. Я перезвоню Мадлен и…

— Нет-нет. Паола твоя сестра. Они — твоя семья. Ты должна быть там. — Танде стоял в дверном проеме и пил воду из бутылки. Амбер сдвинула брови, глядя на него. Она уже бросила попытки отучить его от этого.

— Но я не хочу быть там, если ты не можешь, — сказала она, встав с кушетки и подойдя к нему. — Я все понимаю, честно… но праздник всегда обещает быть веселым, ведь так?

Танде медленно покачал головой:

— Нет, я буду ворчать весь день и тебе испорчу настроение.

Амбер улыбнулась, обхватив его за пояс обеими руками.

— Испортишь настроение? Мне? Никогда. — Она крепче обняла его. Она чувствовала, что он улыбается. — Я знаю, мне следует поговорить с Максом.

— Когда ты говоришь с ним, то ты всегда ошарашиваешь его какой-нибудь новостью, — быстро проговорил Танде. Амбер отпрянула от него и взглянула ему в глаза.

— Что ты хочешь сказать?

— Ну… сказать, что мы вместе, что у нас с тобой серьезные отношения, это одно. А сказать, например, что мы собираемся пожениться, это совершенно другое. — Он говорил так мягко. Амбер посмотрела ему в глаза.

— Не шути о таких вещах, — сказала она, и сердце у нее вдруг бешено забилось.

— Кто сказал, что я шучу? — Танде был совершенно спокоен.

— Ты… что ты хочешь сказать? — проговорила она с опаской.

— Что ты на это скажешь?

— Танде Ндяи… ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж? — Амбер вдруг рассмеялась. Он улыбнулся ей.

— Разве эти слова еще как-то можно растолковать? — Он поставил бутылку с водой на стол и повернулся к ней.

— Но… как это может быть, ты меня никогда об этом раньше не спрашивал?

— Неужели этот вопрос мужчина должен задавать снова и снова? Нет… я ждал.

— Чего? — изумилась Амбер.

— Правильного момента.

— И это он? — Она вдруг бросила взгляд на себя. На ней были его шорты и футболка. Он последовал ее взгляду.

— Да. По крайней мере, мне так кажется. Выдастся ли когда-нибудь еще такой?

— Что ж, ты один ждал его, — сказала Амбер, позволив ему обхватить ее руками. — Я просто не могу поверить, что ты только что сделал мне предложение.

— Я бы сделал это рано или поздно. Но, думаю, существуют вещи, о которых ты должна подумать прежде, чем принять его. Понимаешь, ты должна понять, сможешь ли ты здесь жить, сможешь ли принять нашу культуру, нашу религию… это серьезный шаг.

— Я думала, — сказала Амбер взволнованно. — О принятии новой религии, о том, чтобы стать мусульманкой.

— Я знаю. Я наблюдал за тобой.

— Я хочу этого. Я решила.

— Ты же знаешь, что ты не обязана. Даже Пророк женился на христианке и еврейке. А ты и та и другая, ведь так?

Амбер рассмеялась.

— Ну, вообще-то, не совсем. Макс — еврей, но моя мать — нет. А религия передается от матери, понимаешь?

Танде кивнул.

— Я понимаю. Но… просто я хотел, чтобы ты осознала. Это не столь необходимо.

— Я знаю, — повторила она медленно. — Но я просто не представляю, как я буду жить здесь, если не приму мусульманство.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, ты — урожденный мусульманин. И здесь, в Мали, религия — это еще и часть культуры, даже я это вижу. Но когда ты рожден в этой религии… у тебя есть своеобразное право уклоняться от определенных вещей, которые тебе не нравятся или которые ты не принимаешь… ты пьешь спиртные напитки, и я никогда не видела, чтобы ты молился… Но я, если я приму мусульманство… у меня не будет подобной свободы. А с другой стороны, если я останусь при своей религии, я никогда не смогу приспособиться к местной жизни.

— Но это не так. Ты найдешь свой путь. Ты уже начинаешь говорить на здешнем языке. Тебе нравится здесь, Амбер. Ислам — это не догма. Так же, как и Мали. Я понимаю, это сложно представить, особенно иностранцам, но в наших кругах всегда были люди других религий — только оглянись. Нет, ты не обязана отказываться от своей веры, пока сама этого не захочешь. И если ты захочешь, причиной этому должна быть не боязнь, что ты не впишешься в культуру. Ты уже вписалась в нее. — Амбер медленно кивнула. — И все же я не поеду на свадьбу твоей сестры, — тихо добавил он, улыбаясь. Амбер уткнулась лицом в его шею.

— Я и не ждала от тебя этого. Ты очень упрямый, муженек.

— Взаимно, женушка.

Они вместе рассмеялись. Он страстно поцеловал ее.

Месяц спустя ей было не до смеха. Она вернулась из Лондона после встречи с Тимом. Она медленно и вяло работала над статьей, которую он поручил ей, он был недоволен задержкой. А ведь она сама выпросила эту статью. Он предупреждал ее, но она настояла, и теперь… Амбер не могла сказать ни слова в свое оправдание. Он был прав. Она пообещала, что немедленно возьмется за дело. «Две недели, — сказал он, когда она уже уходила. — Я даю тебе две недели. Гейл ждал от тебя материалов целый месяц. Мне пришлось поручить ему другое задание. Займитесь с ним этим, Амбер, иначе статья больше не твоя».

Амбер кивнула и тут же испарилась из кабинета.

Теперь она сидела у себя за столом в Бамако с разложенными доказательствами перед ней. Макс в самом деле встречался с Галли и Сидибе. Даже была сделана фотография их троих, выходящих из «Метрополя» в Париже. Они определенно вели секретные переговоры на нейтральных территориях Европы — журналисты тем не менее не могли вычислить место их встреч. Она жевала кончик ручки, хмурясь, потом подняла трубку телефона и набрала какой-то номер. Через пять минут у нее был ответ. «Каса Белла». Ну конечно. Андреа и Лусиана подтвердили это.