— Дафни?

— Она — наш новый повар. На прошлой неделе пришла. Хочу сказать, я убила кучу времени, чтобы выбрать нужную. На этот раз я взяла страшненькую.

— Страшненькую? — Амбер с трудом понимала, о чем она говорит.

— Мм. Больше не могу терпеть этих красоток вокруг. Ничем не занимаются, кроме как крадут мои вещи.

— Вещи?

— Дорогая, почему ты повторяешь каждое мое слово?

— Разве?

— Да. А теперь я пойду наверх медитировать, дорогая. Мне передать Максу, что ты приходила?

— О, э… да. Хотя, может быть, мы встретимся с ним на следующей неделе. Думаю, он сам приедет в Бамако.

— А? А где это, милая? — Анджела встала и стряхнула крошки со своего платья. Амбер озадаченно посмотрела на нее.

— Бамако? Там я теперь живу. — Возможно такое, что Анджела не имела понятия, где находилась ее дочь? — Это в Африке.

— Как мило. Что ж, до скорого. До свидания, дорогая. — И она ушла. Амбер не двинулась с места, она еще раз просмотрела пригласительную открытку, быстро соображая, кто такой Отто фон Кипенхоер. И почему у них две церемонии, одна в Риме, а другая в Намибии? Она опять взглянула на открытку. Сама церемония бракосочетания пройдет в Риме, а прием гостей будет длиться три дня в так называемом гостиничном комплексе Утьо, в ста пятидесяти километрах от столицы Виндхук. Паола в Африке? Это просто невероятно. Интересно, что Макс думает по этому поводу.

Тем временем Макс всматривался в записку, оставленную ему юристом Тео, работавшим у него уже много лет, в которой тот советовал ему вот уже во второй раз обновить его завещание, чтобы укрепить свои интересы. Возможно, кому-то это покажется странным, но он терпеть не мог все, что было связано, пусть даже отдаленно, с его смертью. Он не пересматривал свое завещание с тех пор, как лишил наследства Киерана несколько лет назад — приступ ярости, который заставил принять его подобное решение, был приглушен успехом Киерана в работе его ночного клуба. Но потом сын снова огорчил Макса после того жуткого случая с Паолой. Макс уже и не помнил, какие изменения он вносил в завещание последний раз. Он смутно припоминал, что большую часть своего состояния отдал Амбер, но это было до того, как она обрушила на него новость об их с Танде отношениях. Он вздохнул и отложил записку в сторону. На другом конце стола стояла ваза с летними розами — должно быть, кто-то из горничных поставил ее сюда. Красные, желтые, ярко-розовые. Он посмотрел на просвечивающиеся лепестки; некоторые уже были в самом цвету. Он вынул один цветок, восхищаясь плотно собранными лепестками в бутоне, их совершенством, симметрией; через несколько дней один за другим они раскроются во всем своем великолепии… он вдохнул их аромат. Мама любила розы. Эта мысль так стремительно и неожиданно посетила его. Мутти. Он не вспоминал ее… лет десять. Он повернулся в своем кожаном кресле и открыл один из ящиков в шкафчике позади. В ящике не было ничего особенного, кроме маленького замшевого мешочка. Он достал его и пощупал пальцами содержимое, потом раскрыл мешочек. Он развернул бумажный сверточек и вытряхнул на ладонь три бриллианта, каждый по-своему переливался на свету. Все еще на месте. Всегда.

Он сжал ладонь с драгоценностями в кулак, предполагая, как Мутти отреагировала бы на происходящее — одна из ее внучек живет в Африке с мусульманином; другая выходит замуж за немца, чей отец несомненно… он запнулся. Об этом невыносимо думать. А ее внук — чахлый наркоман-неудачник, до сих пор живущий в родительском доме, начал единственное дело, которое и то провалилось, — совершенно отрешенный от жизни и лишенный каких-либо амбиций и планов человек. Жена-алкоголичка и бесшабашная любовница… что на это сказала бы мама? Конечно, она бы гордилась тем, какого успеха он добился — а может, и нет? Макс был так молод, и многие ценности, которые родители могли бы привить ему… что ж, просто тогда не было достаточно времени для этого. Он рос без чьей-либо помощи, формулируя свои моральные принципы и решая, что хорошо, а что плохо, самостоятельно. В такие моменты он особенно остро ощущал отсутствие родителей. Что сказал бы в этой ситуации его отец? Из них двоих отца он помнил хуже. С мамой было легче — такие мелочи, как запах роз или вид пирога на витрине… цвет одежды… эти детали возвращали ее образ. Но вспомнить отца было намного сложнее.

Он принялся вертеть в руках драгоценные камни. А он сам хороший ли отец? Вопрос требовал от него честного ответа. Франческа искренне верила, что произошедшее между Паолой и Киераном было его виной. Его и только его. Он был поражен до глубины души. Она водила Паолу по всевозможным психотерапевтам — по крайней мере, Максу так казалось, — но девочка так и не поумнела. Он не знал, как быть с Киераном. Забыть. Это единственный верный выход. Он говорил с ним лишь однажды. «Мы готовы забыть произошедшее», — сказал он. Киеран просто посмотрел на него и захлопнул дверь своей спальни. Макс не знал, что делать, что говорить. А Франческе как раз-таки было что сказать, и в конце концов Макс устал слушать ее. Все было кончено. В прошлом. Это была большая, страшная, ужасная ошибка. Пусть эти двое оставят друг друга в покое и продолжат идти своим путем. «Пойдут своим путем?» — взвизгнула Франческа. — «Как? Им необходима помощь!» Она молча предъявила ему счета за лечение Паолы, но, честно говоря, он не видел никакого толку в этих сеансах. Паола продолжала ходить по гостям, как и раньше; веселиться с той же компанией, которую она приглашала тогда в «Парадайз», тратила кучу денег на абсолютно бесполезные вещи: на новую машину, новую одежду, празднества… словом, продолжать можно бесконечно. К счастью для всех, вся правда о скандале не стала достоянием прессы. Именно за это Макс был им благодарен. В общем, никто за пределами семьи не знал, в чем дело. Ему пришлось как можно скорее распродать их части в «Парадайзе». Тогда уже было ясно, что Киеран не в состоянии продолжать свою деятельность. Он еще поработал вполсилы пару месяцев, прежде чем Макс взял все в свои руки. Однако ему удалось кое-что заработать, хоть Макс и слышал, что дела в клубе в целом шли хорошо. Его порой раздражало то, что его заставили продать дело. Если бы он еще подержал свою часть, она стоила бы намного больше.

Макс вздохнул. Он снова вспомнил про записку юриста по поводу завещания. Его состояние — его завещание. Он скомкал записку Тео. Он разберется с завещанием позже. Через пару дней он едет в Тегазу, и там еще много дел. Первая шахта была почти закончена, а строительство завода шло быстрым ходом. Они столкнулись с некоторыми сложностями, которые обеспокоили Танде. Макс улыбнулся. Несмотря на то что Танде все продумывал и имел деловую хватку, он был менее проворен, чем Макс. Макс предвидел проблемы задолго до того, как они появлялись. Первым делом он организовал встречу с лидерами туарегов — представителями от главных политических партий. Он хотел показать им, что он работает в их регионе не против них, а в их пользу. Макс прекрасно знал, что такое быть аутсайдером. Он знал, история туарегов была сложной и малозначительной в мировом масштабе, и эти переговоры были попыткой предупредить появление проблем. Ему никто не мог об этом сказать, но как-то, где-то глубоко в душе он знал, что мама оценила бы его действия.