Он презрительно фыркнул.

— Вот оно что! Значит, вы тут ни при чем! Это не вынапустили легавых на Бицепса Смайноффа?!

Я напустил, он был прав. Это произошло не так, конечно, каксебе представлял Чарли, но истина заключалась в том, что так оно и было. Когдая спросил у Чарли адрес Смайноффа, то намеревался найти его и вытянутькое-какие сведения, ничего больше. В тот момент Хартли еще был жив. Убийца скухонным ножом пока не объявился. Смерть Хартли все изменила, в том числе и моипланы. Не было оснований предполагать, что Смайнофф знал что-нибудь об обоихубийствах, но я решил, что полиция поступит правильно, задержав его. Если Бицепсучто-либо известно — хорошо, если нет, — ничего с ним не случится, неумрет. Но и в том, и другом случае Свенсон почувствует, что полиция наступаетна пятки. С учетом всех этих обстоятельств я полагал, что вправе лишить Чарлиоснований подозревать меня. Не врать ему, разумеется, но дать понять, что оношибается.

— Вы меня слушаете, Престон?

— Да. Пытаюсь сообразить. Если я тебя правильно понял,полицейские загребли Бицепса, а ты полагаешь, будто адрес им сообщен был мною?

Моя реакция его несколько успокоила, и тоном уже менееагрессивным он сказал:

— Пытаетесь уверить меня, будто вы ни при чем?

— Чарли, слово чести, я не давал его адреса никому!

— Слово чести? Значит, можно вам верить?

— Конечно! Ты должен мне верить! А теперь расскажи всес самого начала. Что, собственно, произошло?

— Не надо на меня сердиться, Престон, — сказалЧарли смущенно. — Вы не сердитесь, а? Я, правда, думал…

— Ладно, ладно, Чарли, оставим это! Не сержусь на тебя.А теперь все же скажи, что, собственно, произошло?

— Ну хорошо… Все началось сегодня примерно в час дня.

Вдруг внезапно около дома Бицепса останавливаетсяполицейская телега. Оттуда сыплются легавые, все с пушками. А Смайнофф, онживет под самой крышей, вы помните. Он, наверное, услышал шухер и начал ихполивать из своей гаубицы, у него, я полагаю, 44-й калибр. Один легавыйсхлопотал себе в ляжку, а другие попрятались. — Он хихикнул, потомпродолжал:

— Вы слишком молоды, Престон, чтобы помнить добрыестарые времена, но очевидцы уверяют: было как в кино! Легавые бросаются вверхпо лестнице, выламывают дверь, а Смайнофф, конечно, уже ноги в руки и смылся!Пока полицаи прохлаждались, он выскочил в окно на крышу и утек.

Я восторженно присвистнул.

— Стало быть, убийца на свободе! А тот полицейский, чтосхлопотал пулю, что с ним? Кто он?

— Да ну! Ничего серьезного. Застряла в мягких тканях.Его Кентом зовут. Знаете?

— Нет. А почему вдруг Смайноффа решили загрести. И гдеон сейчас?

У Чарли, видимо, вновь пробудились подозрения.

— Мне неизвестно, где он укрылся, если вы это хотитезнать.

— Ты прекрасно знаешь, что меня интересует совсем неэто. Мне бы хотелось просто знать, почему за ним охотится полиция. И еще,почему все считают естественным то, что он начал отстреливаться.

— Все думают, будто из-за убийства. Что Смайноффзарвался, вообразил себя большим уркой. Парни, что знают его много лет, понятьне могут, чего ради вдруг он стал устраивать всю эту Хиросиму, не виси на немубийство. А как по-вашему, он имеет отношение к этой корриде с кухонными ножами?

— Ну, уж ты скажешь! Что бы там ни было, спасибо заинформацию!

Тут я напомнил Чарли, что он пообещал мне доставить сегоднявечером на границу старика Моралеса. Только повесил трубку, как мисс Дигбипредложила соединить со Свенсоном, он звонил мне. Я подождал, пока тотнесколько поварится в собственном соку, потом взял трубку.

— Престон слущает!

— У меня есть к вам предложение. — Тон у Свенсоназаметно изменился, стал осторожным. — Что вы скажете, если я предложу вамзаключить соглашение со мной?

— Что за соглашение?

— Вообще-то это не телефонный разговор! Хотели бы выузнать имя того типа, который второй день разбрасывает повсюду кухонныеприборы?

— Вы шутите? Намерены явиться с повинной?

— Сейчас не до шуток, Престон! Я серьезно говорю. Неисключено, что нацелю вас на след. Интересует это?

Если всякая ловушка исключалась, то, конечно, это менявесьма бы интересовало. Но не хотелось, чтобы он об этом знал. Я решил сделатьвид, будто не очень горю желанием.

— Может быть.

— Вам знаком «Круглый бар»? У меня на втором этажеотдельный кабинет. Жду вас там через двадцать минут!

— Нет, у меня еще намечена встреча. Скажем, что-нибудьчерез час.

Он принялся вопить в трубку:

— Да нет же. Боже мой! Престон, дело не терпитотлагательства!

— Может быть, для вас. А мне спешить некуда! И повесилтрубку. Прежде чем увидеться со Свенсоном, я хотел еще раз побеседовать сХуанитой Моралес. Была уверенность, что она может сообщить мне два-трилюбопытных факта, которые окажутся к месту при разговоре со Свенсоном. В моемраспоряжении оставался час.

Сьерра Бланка в послеполуденном солнце сверкала в небе,словно белая скала. Направляясь к входу в небоскреб, я пробежал взглядом поэтажам. Но если надеялся вдруг где-нибудь в окне увидеть Хуаниту Моралес, тонадежда не оправдалась. В холле на первом этаже на доске из красного дерева подстеклом красовался указатель. Серебряными цифрами там были помечены номераквартир. Под каждым номером была прикреплена визитная карточкаквартиросъемщика. Указатель, казалось, имел целью подчеркнуть: жильцы меняются,квартиры остаются. Я принялся внимательно изучать визитки счастливчиков ивскоре обнаружил то, что искал.

Квартира 314, иначе говоря, четырнадцатая, на третьем этаже.Нажал на кнопку звонка. Через несколько секунд дверь распахнулась. На Хуанитебыла надета красная шелковая пляжная майка и черные колготки. Накануне онавыглядела больной, сейчас же лучилась здоровьем. Солнечный зайчик освещал сзадичерные гладкие волосы, образовавшие на затылке тяжелый шиньон. Узнав меня, онанахмурила брови:

— Сеньор Престон? Мне нечего добавить к тому, что вамвчера уже сказала!

К счастью, я догадался просунуть ногу в дверь, иначе бы оназахлопнула ее перед моим носом.

— Давайте-ка зайдем и побеседуем!

Отодвинув Хуаниту, я вошел в квартиру. Она была обставленасо вкусом. Висящий на стене плоский японский телевизор — он был включен —тщетно пытался соперничать с ярким солнечным светом. Я подошел и повернулвыключатель. Девушка закрыла дверь.