Судя по всему, парень быстро оправился от известия о смертиХартли.

— Могу дать вам лишь один совет. Если сообщу о вас вполицию и выложу все, что мне известно, то вам придется длительное времяпроводить свои каникулы только в городской тюрьме. Но ответьте мне на парувопросов, и я с вами раскланяюсь, как с добрыми друзьями!

— Ну да! — сказал Маунт. — А сами из холлавызовете легавых!

— Нет! — твердо возразил я. — Если бы выполучше знали мир, в котором вращаетесь, то вам было бы ведомо, что я в такиеигры не играю!

Аллисон в данном случае оказался дальновиднее своегоприятеля.

— Все правильно. Пет, — сказал он. — Но дажеесли Престон нас заложит, что мы теряем?

— Свои головы, дурень! — рявкнул Маунт. —Неужели ты не понимаешь, что главари, я имею в виду настоящих, не постараютсянас пришить?! Если мы разболтаем что-либо этому шпику, можно немедленнозаказывать себе бокс в морге!

— Если ты имеешь в виду Свенсона, то ему крышка. Маунтсмотрел на меня, покусывая губы.

— И вы хотите, чтобы мы так просто вам поверили?

— Поверите или нет, мне это безразлично. Но вот чтопоймите вы своими детскими мозгами: раз Хартли мертв, Свенсону крышка. Один разон уже имел дело с полицией, но его были вынуждены освободить. В полиции этогоочень не любят, там на память не жалуются. И если вы воображаете, будто Свенсонстанет вас покрывать, то ошибаетесь. Готов биться об заклад: он заявит, будтовас знать не знает!

Маунт задумчиво потер рукой подбородок.

— Это верно! Я позвонил ему сразу же, как только узнало смерти Хартли. А он даже не соизволил подойти к телефону. Секретарша заявилаот его имени, будто он в первый раз слышит о нас!

Я довольно рассмеялся.

— Так всегда бывает, когда запахнет жареным! А на чтоты надеялся? Что произойдет как в бейсбольном матче? И Свенсон закричит «ура!»?В поддержку школьной команды? Тут вам не детский сад, парни! В этом мире каждыйза себя, особенно когда начинает припекать! А сейчас припекает вовсю!

— Я не могу сказать вам ничего такого, — заявилМаунт, — что могло бы другим грозить тюремным заключением. Прошу понятьменя правильно!

— Да речь не о тюрьме идет, Маунт! Это дело полиции. Имне наплевать, какой процент вы получали от прибылей по торговле телефоннымишлюхами в нашем штате! Но речь идет о газовой камере! Кто пришил Грега Хадсона?

— Хадсона? Это тот тип которого убили вчера? На этотраз слово взял Аллисон.

— Он самый.

— Мы тут ни при чем, — заявил Маунт. — Довчерашнего дня я о нем даже не слыхал!

— Я тоже! — сказал Аллисон.

С такими херувимами очень трудно работать, никогда непоймешь, когда они врут, а когда говорят правду. Напрасно я вглядывался в ихчестные и открытые лица, напрасно бомбардировал вопросами. Чем большерасспрашивал, тем больше убеждался в их искренности. В общем-то они были малоосведомлены. Можно было допустить, что догадывались об общем характерепредприятия. Но смутно. Да, они работали на Хартли, но сфера его деятельностибыла разнообразной и в основном тайной — О Свенсоне им ничего не было известно,кроме того, что тот командовал Хартли. Знали они, что Свенсон водился с весьмаподозрительными типами, но к ним парни не имели никакого отношения.

— Попробую рискнуть и поверить вам, — заявил я,наконец. — Как и обещал, полицейским о вас ничего не скажу, слово своесдержу. Но будьте осторожны. Если вдруг кто узнает, но я вас не заложил, мнегрозят крупные неприятности. Так что договоримся: ни я о вас, ни вы обо мненикогда ничего не слышали! Понятно?

Они сказали, что понятно. Я убрал назад в кобуру свой кольт,направился к двери, потом, обернувшись, спросил:

— А что вы теперь намерены предпринять?

— Какое вам до этого дело? — хмуро ответилАллисон, пожимая плечами. — Кто его знает!

Я распрощался с мальчиками, решив, что им есть о чемпоговорить. Был уже шестой час, и, прежде чем отправиться в Палмдейл, решилзаскочить к себе в контору.

На этот раз Флоренс Дигби решила избавить от эксплуатациисвою пишущую машинку. Сидя за столом, она перелистывала огромныйиллюстрированный журнал, сверкавший глянцевой бумагой.

— Привет, мисс Дигби! Что нового? Она посмотрела наменя, как всегда, весьма неодобрительно.

— Мистер Престон, я работаю в этой конторе, а не где-нибудьна стороне! Само собой разумеется, не рассчитываю видеть вас здесь весь день,но если бы знать, где можно вас застать, когда вы столь блистательноотсутствуете, это доставило бы огромное удовольствие вашей маленькойперегруженной делами секретарше!

— Что верно, то верно! — согласился я с виноватымвидом. — Но день оказался напряженным. Это второе убийство — и все такоепрочее!

— Любопытство девушки, конечно, тут же достигло апогея,пришлось минут пять потрепаться с нею об обстоятельствах убийства Хартли.

— А теперь, когда вы удовлетворили свой кровожадныйинтерес, — сказал я, может быть, расскажете, что происходило тут за времямоего отсутствия?

Мисс Дигби заглянула в блокнот.

— Этот Чарли, у которого совершенно непроизносимаяфамилия, он трижды вам звонил в течение последнего часа. Голос у него был оченьрассерженный.

Это она имела в виду Сюрприз-Чарли. У него итальянскаяфамилия из семи слогов, что-то вроде Сюрпризеттомолино, одним словом, языксломаешь; кабацкие лингвисты преобразовали эту фамилию просто в Сюрприз.

— Рассерженный? А сказал, по какой причине?

— Прежде всего потому, что вас не было на месте. Онпросил позвонить ему, сообщил номер телефона.

— Хорошо. Что еще?

— Звонил какой-то Свинсон или Свенсон. Он тоже просилпозвонить.

— Хорошо. Соедините меня сначала с Чарли. Когда,наконец, я услышал голос Чарли, то понял, что мисс Дигби не преувеличивала:парень был вне себя.

— Престон? Так что же вы, какая подлость? Чтоб я ещекогда-нибудь вам о чем сообщил! И всем расскажу, так и знайте! Никто с вами нестанет разговаривать в нашем городе!

Он не дал мне времени даже сказать ему «добрый день».

— Чарли, да что ты? А он продолжал вопить:

— Еще спрашиваете! Сколько других простаков вы сегодняеще охмурили? Вот что я хочу вам сказать, Престон…

— Потом, Чарли! — резко перебил его я. —Потом мне все скажешь. Всему свое время. Сначала объясни, какие у тебя ко мнепретензии!