– Хорошо, – согласилась я. – А что насчет ночи? Мы по-прежнему должны с вами спать в одной спальне. Условия обряда требуют этого, но…

Тут я замялась. После всех обстоятельств с поцелуем мне было боязно и неловко оставаться с Кроули на ночь.

Разумеется, я была уверена, что он больше не повторит своих поползновений, но, учитывая мой план побега, мне бы хотелось начать заранее отвыкать от его близкой компании.

– Но что? – переспросил Кроули. – Продолжайте, аббатиса.

– Думаю, после всего произошедшего, – все же решилась договорить я, – мы должны установить некие рамки между нами. Или, по крайней мере, одну стену ночами.

Кроули усмехнулся, как мне показалось, понимающе.

– Стену так стену, – согласился он.

На этом он меня покинул, я же достала ключ от комнаты и открыла дверь.

То, что что-то не так, поняла фактически сразу.

Будто холодок, прошедшийся по спине, будто ощущение угрозы на кончиках пальцев.

Моя одежда.

Я оставляла ее в КОРОБКЕ! Но сейчас она лежала на кровати, поверх покрывала.

Что за черт?!

Я бросилась к одеянию, проверяя, все ли на месте. Документы лежали в кармане, Библия тоже на месте. Но кто-то здесь точно побывал!

Тогда я бросилась к той самой коробке, куда складывала рясу. Прямоугольник из плотного картона ждал меня там, где я его и оставляла. Но стоило мне с осторожностью приподнять его крышку, как будто внутри могла таиться змея, и сердце приготовилось выскочить из груди.

На дне коробки лежал конверт с тремя буквами моих инициалов вместо адресата.

Беллатриса де Сент – расшифровала я, дотрагиваясь до конверта и вскрывая его дрожащими руками.

Внутри обнаружилась короткая записка:

«Сегодня он узнает, что ты – не я. Беги».

Кроули

Я сидел в кабинете, перекладывал из стороны в сторону бумажки, от нечего делать открывал то один ящик стола, то другой – будто ожидал увидеть в нем что-то новое, внезапно появившееся, то, чего тут не было еще пять минут назад.

Чудес, разумеется, не происходило, и я продолжал убивать время до прихода аббатисы дальше.

Будто назло, но сегодня она возилась удивительно долго. За те несколько дней, что я ее знал, обычно она всегда вела себя куда более энергично и живо.

Ну сколько можно переодевать одно платье? Минут десять-пятнадцать от силы.

Не припудривает же она себе носик, в конце-то концов?

Я бросил взгляд на часы – время моего ожидания уже близилось к часу…

Может, она на что-то обиделась? Как тогда в гостинице, где я прождал ее так долго, что уже отчаялся.

Или я ее чем-то спугнул в своих сегодняшних речах?

Я прокрутил в памяти наш с ней разговор и помотал головой – нет, определенно нет. Лже-Эрнеста ничего не подозревала, ее слишком занимало собственное платье, которое я разрешил оставить себе.

Как говорится, этот намек я поймал на лету: как и многие женщины, желающие получить от мужчины подарок, она зашла издалека и даже историю придумала. Разумеется, лживую.

Теперь-то я точно знал правду: никакая она не дочь купца, и, чтобы не слушать ложь дальше, просто согласился. Мне и самому стало интересно, зачем аббатисе понадобилось платье? Завтра же приставлю к ней кого-нибудь из охраны, чтобы постоянно следили, что творит эта дама.

А пока я опять покосился на часы.

Это ни в какие ворота уже не лезло! Полтора часа!

Или аббатиса уже забыла, что я буквально «жажду» ей покаяться.

Встав из-за стола, двинулся на выход и к комнате лже-Эрнесты. Нетерпеливо постучался в ее двери, чтобы поторопить. Но никто не отозвался.

Тогда постучался еще настойчивее и еще.

– Аббатиса! – позвал я, и неприятная догадка кольнула в грудь. – Немедленно откройте, или я выбью двери.

В ответ тишина, я стукнул в двери плечом еще раз, убеждаясь, что изнутри меня точно не слышат, а после этого навалился на преграду с разбегу.

Дверь слетела с петель с треском и пылью, а я по инерции пробежал еще несколько шагов в комнату.

С первого же взгляда стало понятно – аббатисы тут нет.

Перевернутые коробки с платьями, разорванная ткань, связанная узлами в длинную веревку, ведущую к распахнутому окну.

Я подскочил к открытым рамам, чтобы убедиться – сбежала чертовка.

Лже-Эрнеста, будто тюремная беглянка, выбрала путем побега окно, и никто ее даже не увидел.

– Что тут происходит? – на шум в комнату вбежала моя экономка и тут же, увидев меня, осеклась. – Лорд Кроули, прошу прощения.

Я хмуро посмотрел на нее, после обвел взглядом перевернутую комнату.

Сложно было понять – пропало ли хоть что-то отсюда, но я точно мог сказать – красное платье, в котором сегодня была девушка, лежало на кровати, а вот наряд аббатисы точно исчез. Зато Библия осталась.

Я усмехнулся, подходя к кровати и беря в руки томик.

– Что? – тихо пробормотал я, слыша горечь в собственном голосе. – Решила, что лишний груз в побеге тебе ни к чему?

Вопрос повис в тишине, и я отбросил Библию обратно на кровать как бесполезную.

Страницы раскрылись в полете, и оттуда вылетели два листка.

Я тут же притормозил, поднимая каждый.

– Ты мне еще и записку оставила? – усмехнулся я. – Прощальную, должно быть, очень мило.

Я раскрыл первый листок и пробежался взглядом по строкам ровного женского почерка. Маленькие, аккуратные буковки чуть сбивались, уходя наискосок, и сразу становилось понятно – аббатиса спешила.

«Я не хотела, чтобы так вышло, и уверена, вы не простите мне этого обмана. Но иного выбора у меня не было. Я не могу сказать вам всей правды, это подвергнет меня, а возможно, и вас опасности.

Но в вашем доме предатель, и я не знаю, на чьей стороне он играет. В моих вещах кто-то рылся и подкинул записку с предупреждением для меня, поэтому я ухожу. Прощайте, лорд Кроули. Спасибо вам за все».

На этом записка закончилась, и я перевел взгляд на вторую, куда более лаконичную, написанную совершенно иным почерком – резким, острым, с сильным нажимом.

«Сегодня он узнает, что ты – не я. Беги».

Прочитав последнее, я нервно сглотнул, и мое горло пересохло.

Неужели настоящая аббатиса написала это?

Я вцепился пальцами в записку, так что даже костяшки побелели, и перевел взгляд на дверной проем, где уже толпился небольшой коллектив моих слуг.

– Все в мой кабинет! – рявкнул я, здраво размышляя о том, что только кто-то из них мог проникнуть в комнату этим вечером, пока аббатиса была внизу, а я возился в кабинете с нотариусом.