– Ты бы вышла, дорогуша. Мне было бы спокойнее с человеком побеседовать.

– Знаю я ваше побеседовать, – Алина отрицательно помахала пальцем у того перед носом. – Пытки запрещены Гаагской конвенцией.

– Что ты такое несешь? – невозмутимо отвечал дядя Володя. – Откуда у тебя вся эта чепуха в голове?

– А я слышала, как вы папе пьяный рассказывали, как в армии информацию собирали.

Тут она увидела его посерьёзневший взгляд и поправилась.

– Ну, не пьяный, выпивший. Правда, вы тогда всё выпили, что у нас на даче было. Помню-помню.

– Жалко, что детей бить нельзя, – с сожалением произнес тот в ответ. – Иногда это единственное средство, – он с неодобрением оглядел Алину. – Ремень — это никогда не поздно. Папке твоему бы тоже не мешало всыпать, за воспитание дочери. – Ладно, – продолжил он после короткой паузы. – Повторяю для особо восприимчивых. Повтори свою историю с самого начала, ничего не сокращай, все разговоры­ – слово в слово. Понял?

Я как можно подробнее пересказал ему всё ещё раз, впрочем, корректируя не удобные для меня моменты. А что прикажете делать? Такие дела.

Выслушав меня, он надолго замолчал, наблюдая в окно за перистыми облаками разгоняемые ветром.

– То, что ты сделал, называется разворотил осиное гнездо, – наконец произнес он. – Или потушил пожар бензином.

– У меня не было выхода в этой ситуации, – попытался оправдаться я. – Всё развивалось слишком стремительно.

– У тебя была куча выходов в этой ситуации, и выбор твой был не самый хороший. Впрочем, здесь сослагательное наклонение неуместно. Что есть – то есть. Но почему не обратились ко мне раньше? Почему я до сих пор не в курсе? Почему, на худой конец, не сообщил полиции? Что это за детский сад с ковбоями?

Я понурил голову, отчасти соглашаясь с его доводами. Алина радостно кивала рядом, тоже соглашаясь.

– Я не уверен в полиции. У них там везде связи, мне что ли вам объяснять?

– В полиции он не уверен, а в себе он уверен. Поздравляю. Агент ноль-ноль-семь. Ты не должен был соглашаться играть по их правилам. Ты вообще не должен был соглашаться играть.  Девяносто процентов людей этого не понимают, начиная тёрки с бандитами. Или разборки, не приведи господь. Позвони ты ментам в первый день, шанс что они сами, отвалятся был бы очень большой. Или дали бы знать мне. Зла не хватает, – он в раздражении бросил ручку на стол.

Мне стало неловко за себя. Но что поделаешь, установки и законы улицы так глубоко вошли в нашу кровь, что простыми словами их оттуда не выбить.

– То есть, они тебя обещали изнасиловать? – обратился он к явно наслаждающейся моментом Алине.

– Сто процентов. А этот герой меня спас, как Рембо. Всех растёр в порошок. Вот как в кино, точно.

Соловей внимательно оглядел Алину.

– Ты чувствуешь себя нормально? Пережить такую ситуацию не всегда проходит бесследно для нервной системы. Точнее, никогда.

– Конечно чувствую не нормально, тем более ноготь на ноге сломала. Я им куда следует напинала. Меня они точно запомнят. Насиловать больше никого не должны.

– Понятно. Дай мне его телефон, нам следует поговорить, – он ткнул в меня пальцем.

Набрав телефон Арслана, я прослушал пять долгих гудком, и уже собирался выключить звонок, когда труба вдруг отозвалась его голосом.

– Ты знаешь я где? – в голосе Арслана обращенном ко мне звучала какая-то прямо нежность. – Я в больнице, дорогой. Глаза лечу. Почти ты меня без глаз оставил. Еще немного, я бы зрение потерял. Вот так. Так что ты для меня самый дорогой человек в мире. Я никому не позволю, чтобы с тебя хоть пушинка слетела, ты меня понимаешь? А я сам скоро выйду из больницы. Буду о тебе заботиться, ты там, наверное, на телефон меня записываешь? Так вот вслух говорю, никому не позволю тебе причинить вред.

Я ничего не ответил на эту сентенцию.

Владимир взял из моих рук трубку и некоторое время слушал вещающего Арслана.

– Добрый день, – наконец прервав его излияния, произнес он. – Меня зовут Владимир Соловей, я хотел бы встретиться, поговорить.

Послушав долгий и по всей видимости, горячий ответ, он покачал головой и продолжил.

– Если школа не научила тебя разговаривать, я точно не научу. Но язык тебе укоротить могу, чтобы ты соблюдал чистоту речи, разговаривая со старшим.

Обговорив время и место, он сказал, поглядев на меня.

– Да, он тоже будет.

Алина сидела испуганная, но глаза ее продолжали гореть, как у кошки.

– Поедем с ним встретимся потом, – положа мне руку на плечо заявил он. – Не очкуй.

– Да я особо и не очкую, – почти равнодушно пожал я плечами.

Вечер обещал быть томным.

***Алина

– Учти Филатова, я тебя прощаю только потому, что знаю, что ты блядь. Это не оскорбление, а констатация твоего жизненного кредо, – я указала пальцем ей на грудь и добавила. – Следи за своими сиськами очень внимательно, если я их еще раз не на месте увижу, пеняй на себя.

– Дорогуша, я же ради тебя и старалась, – даже не глядя на Руслана, Настя потянулась ко мне целоваться. – Ты же знаешь как я к тебе отношусь. Ты для меня всё-всё.  А с этим красавцем, – она мотнула головой в его сторону. – Это как у королей в средние века был пробовальщик пищи, чтобы никто не отравился. Вот и я ради тебя на такой страх решилась. Чтобы ты не отравилась. Или еще что-нибудь. Ну, ты поняла. Ну и как он? – без всякой паузы и совершенно не стесняясь присутствия мужчины продолжила она. – Стоящий?

– Тьфу на тебя! У тебя что-нибудь еще в голове бывает, кроме пошлятины? – я рассмеялась.

– Какая же в этом пошлятина? Это естественный процесс. Природа. Кто мы такие, чтобы перечить природным инстинктам? Я против природы не имею права идти. И тебе не советую. Ну, как он?

– Вы обо мне говорите? – наконец не выдержал Руслан. – Ну, дела… Нормально он. Еще есть вопросы?

– Есть, – обрадовалась Филатова. – Каков твой рекорд?

– Что ты имеешь в виду?

– Сколько раз за ночь? – Филатову прямо разрывало от любопытства.

– Всё! – я решительно оборвала разговор. – Тебя, лапочка, это не касается.

–  Вот так всегда. На самом интересном месте, – сокрушенно посетовала Настя. – Если есть что-то выдающееся, так это меня сразу не касается. Хотя, касалось. Шучу-шучу, – видя выражение моего лица поспешно поправилась она.

Мы находились у меня в квартире и собирались пить чай. В честь необыкновенных событий, произошедших в последнее время, Филатову я решила реабилитировать. Заменить реальный срок на условный, так сказать. Очень мне нужен был собеседник – потому что всю эту кучу информации надо было куда-то выплеснуть. А лучшая собеседница для меня, это конечно Филатова. Несмотря на все ее недостатки.