– Не могу. Я сегодня занят.

– Да ладно? А чем? Может быть, я подскочу к тебе. По-хорошему надо было просто послать его и сказать, что это не его дело, но если вдруг что-то пойдет не так, алиби мне бы не помешало.

– Я с Бритни.

Никаких деталей, пусть думает сам, что именно мы якобы делаем.

– Интересно, – задумчиво произнес Оук.

У меня не было времени разбираться с тем, как он отреагирует на это, разозлится или расстроится. Сам виноват.

– Ладно. Созвон…

Тут дверь моей машины открылась. Дерьмо.

– Бритни? – Оукли нырнул в машину. – Если она в багажнике, то ладно. Но если нет, то ты хренов лжец. – Он удивленно осмотрел меня. – И если ты не планируешь сейчас кататься на лыжах по крыше этого здания, то создается впечатление, судя по твоему виду, будто ты собираешься сделать что-то очень глупое.

Сорвав с себя лыжную маску, я оттолкнул его и вышел из машины.

– Отвали.

Он закурил косяк.

– А можно наоборот? Если да, то я бы предпочел этот вариант. – Его попытка пошутить провалилась.

– Какого черта ты здесь делаешь?

– Что я здесь делаю? Какого хрена ты здесь забыл? Может, я и не самый умный человек на свете, но я знаю, что черная толстовка с капюшоном, лыжная маска и лом – это явно не наряд для похода в магазин, так что я уже чую проблемы.

– Я же тебе сказал. Мне нужно кое о чем позаботиться.

Оукли скорчил гримасу.

– Только не говори мне, что ты пришел сюда, чтобы напасть на Дилан. Я знаю, ты ее ненавидишь, но это зашло уже слишком далеко, чувак.

Я заскрипел коренными зубами. Он не смеет указывать мне, что слишком, а что нет. Особенно тогда, когда дело касается ее. Я засмеялся, но не потому, что мне было искренне смешно, вовсе нет.

– Ты серьезно защищаешь девку, которая надрала тебе задницу перед всей школой? – Шагнув вперед, я выхватил у него косяк. – Убирайся с глаз моих, меня от тебя тошнит.

– Чувак, да я уже не знаю, кто ты. Я перестал тебя узнавать. – Оук вырвал косяк из моей руки за секунду до того, как тот коснулся моих губ. – Между вами есть разногласия, я понимаю. Но это только ваши проблемы, меня это никак не касается. Я не хочу выбирать чью-либо сторону или превращать ее жизнь в ад из-за какого-то дерьма, которое произошло между вами сто лет назад. Ты мой друг, но она…

– Семья, – закончил я за него.

И в этом заключалась моя самая большая проблема с Оуком. Он никогда не давал мне повода сомневаться в нем или его верности. До этого момента.

– Целый год мы будем жить под одной крышей. Я хочу, чтобы все прошло нормально, без проблем, понимаешь?

Он предложил мне косяк, но я отказался.

– Понимаю, звучит разумно.

Оукли покачал головой.

– Не смотри на меня так, чувак. Ничего не изменилось. Я все еще твой лучший друг.

– Конечно.

Я его успокаивал, и он это знал. Буквально через мгновение он бросился на меня.

– Перестань быть таким мудаком. Последние четыре года я делал для тебя все, ну разве что член твой гребаный не сосал, а теперь ты ведешь себя так, будто я совершил что-то жуткое по отношению к тебе, хотя я просто отказался помочь тебе разрушить жизнь какой-то девчонки? – Он плюнул на мою машину, прежде чем подойти к своей. – Пошел ты! – Оук похлопал себя по груди. – Ты больше не хочешь со мной дружить? Ладно. Но в отличие от некоторых я хотя бы не рушу жизни других людей ради своего собственного удовлетворения, придурок.

Прислонившись к своему «Лексусу», я посмотрел на него сверху вниз.

– Ты закончил?

– Да. – Он сделал глубокий вдох. – Я думаю, что да.

– Хорошо. – Я подошел к нему поближе. – Ведь если ты еще раз плюнешь на мою тачку, я выбью все твои гребаные зубы. – Я сделал еще шаг ему навстречу. – Ты не хочешь выбирать чью-то сторону? Хорошо. Но не надо стоять тут и делать вид, будто ты делаешь это из добрых побуждений, якобы ты такой благородный. Я за километр чую твое вранье.

Чувак больше парился над приготовлением хлопьев на завтрак, чем над отношениями с той же Хейли, и, понятное дело, он искал способ наконец покончить с этим, но при этом не хотел быть тем, кто, так сказать, нажмет на спуск и выстрелит.

– Ты защищаешь Дилан не потому, что она член семьи, а ты весь из себя такой хороший парень. Ты просто используешь ее.

Что-то промелькнуло в выражении его лица.

– Ну, даже если и так. – Он выдохнул. – Что в этом такого?

Господи. Оук похож на щенка, за которым постоянно нужно присматривать, чтобы он не перегрыз провод и его не убило током.

По-хорошему мне следовало бы надрать ему задницу прямо тут, на стоянке, но я знал, что прекращение нашей дружбы причинит ему в десять раз больше боли, чем мне, особенно с его-то страхом остаться одному.

Я решил бросить щенку кость.

– Ты используешь Дилан, чтобы заставить Хейли ревновать, но это не сработает. Тебе нужно просто набраться, наконец, смелости и покончить с этим проклятым дерьмом.

Он закурил еще один косяк.

– Эх, если бы все было так просто.

– Это и так просто. Ну, только если… – У меня внутри все сжалось, когда мне пришла в голову мысль. – Она ведь не беременна, правда?

Оук поморщился.

– Нет. Насколько мне известно, нет. – Он выпустил клуб дыма. – Если и да, то это не мой ребенок. Мы не трахались уже несколько недель.

Я хотел напомнить ему, что иногда девушка может только через несколько месяцев понять, что залетела, но потом передумал. Похоже, ему вообще на все пофиг. – Послушай, чем дальше, тем только хуже. – Я пожал плечами. – Ладно, делай со своим членом что хочешь, чувак. Хочешь – используй его и переспи с Дилан, хочешь – нет. В любом случае мне плевать.

– Да не хочу я с ней спать. – В его глазах мелькнуло подозрение. – Но у меня такое ощущение, что этого хочешь ты.

Оукли может катиться к черту.

– Нет. Зачем мне мучить свой член каким-то сухим, посредственным мясным рулетом, когда у меня уже есть хороший, сочный кусок филе миньон, готовый к «прожарке» в любое время, когда я захочу?

Он махнул рукой, как будто обжегся.

– Черт. Ты не прав, Ковингтон. Но раз уж мы заговорили об этом, я слышал, Бритни все-таки вне подозрений, потому что ее родители закатили истерику, но так и не нашли баллончик с краской.

Они никогда и не найдут, ведь я его выкинул.

– Да.

Я сел в машину. Дилан запирает пекарню, так что она будет здесь с минуты на минуту. Мне не хотелось ее видеть, и тем более не хотелось, чтобы она вдруг случайно увидела меня.