Иванов понял, что больше не может сдерживаться. Волна хохота захлестнула его, заставив засмеяться даже молчаливого Егора.

— Бог мой, — смеялся Иванов, — из-за каких-то восьмидесяти рублей рисковать фамильными драгоценностями! Это чудо, что они не разыграли кражу или какое-нибудь стихийное бедствие и вернули его нам… Продать бы такое чудо за границей — и всю жизнь купайся по утрам в «Дом Периньоне»!

Егор выдвинул свою версию:

— Наверное, не успели додуматься. Не ожидали, что мы вернемся за ним так быстро…

— Да уж… — Академик повернулся к жене: — Ох, Лиза, какая же ты у меня дура!!! — Его рука шаловливо разлохматила ее волосы.

Лиза не рискнула поправить прическу, хотя ей очень хотелось это сделать. Жест Александра Николаевича и его слова «ты у меня…» дали ей некоторую надежду на примирение. Она боялась сбить это настроение…

Иванов велел заехать в сберкассу и возвращаться на дачу: всю дорогу он обсуждал с Егором сегодняшнее происшествие, а Лиза пыталась улыбаться, слушая, какая она у него дура, что за восемьдесят рублей была готова отдать колье, продав которое можно всю жизнь купаться в доме какого-то Периньона. На самом деле, она так и не поняла, над чем они смеются. Восемьдесят рублей были для нее огромной суммой — много лет это была почти ее ежемесячная зарплата. И было непонятно, куда могло исчезнуть колье, если она отнесла его в государственный ломбард, а срок выплаты еще не прошел. И в конце концов, кто был тот иностранный Периньон, в ванне которого было купаться лучше, чем в ванне квартиры академика?

— Егор Александрович, можно вас на минутку?

Егор с удивлением посмотрел на импозантного мужчину, стоявшего возле приоткрытой дверцы «Жигулей». Этого человека он прекрасно знал, но никак не ожидал увидеть здесь, возле крыльца своего дома.

Тем временем собеседник не терял времени даром. Изящно подхватив Иванова-младшего под локоток, он повлек его к своему автомобилю:

— Может, присядете? Нам с вами совершенно необходимо поговорить.

— О чем?

— Я все расскажу…

Недоуменно пожав плечами, Егор скользнул внутрь. Мужчина обошел капот и сел на место водителя. Машина медленно отъехала от крыльца. Они остановились через два квартала, возле непритязательного ресторанчика с крикливым названием «Сорочинская ярмарка», но внутрь заходить не стали, устроились на довольно удобной скамейке возле входа.

— Так что вы мне хотите сказать? — неторопливо поглядывая на часы, поинтересовался Егор. Подходя к дому, он уже предвкушал обещанный Леной вкусный ужин с ее фирменным мясным хлебцем, и появление неожиданного собеседника было ему явно в тягость.

Мужчина быстро уловил настроение партнера.

— Я буду краток. Так вышло, Егор Александрович, что я в курсе пропажи денег из кабинета вашего отца. Могу даже назвать купюры — итальянские лиры, три банкноты по пятьдесят тысяч.

На лице Егора отразилось явное удивление.

Собеседник довольно ухмыльнулся:

— Вас удивляет, откуда мне известен этот факт? Ведь обратиться в милицию академик не мог, хранение валюты в нашей стране является уголовно наказуемым преступлением. Это я, как честный гражданин, должен был бы пойти в соответствующие органы и сказать, что многоуважаемый Александр Николаевич Иванов совершил такое нелицеприятное деяние, как провоз и последующее хранение вывезенной из капиталистической страны наличности… Я прекрасно вижу иронию на вашем лице, Егор Александрович, мы с вами оба прекрасно знаем, что даже там, где обитают люди с «холодным сердцем и чистыми руками», определенный субъективизм тоже имеет место. За спекуляцию валютой сажают зеленых несмышленышей, а академика разве что немного пожурят и отпустят. А если учесть тот факт, что в настоящее время местонахождение денег вообще неизвестно, то состав преступления и вовсе отсутствует…

— Если вы все так хорошо понимаете, зачем пришли ко мне? — удивился Егор.

— Затем, многоуважаемый товарищ Иванов, что на этом история не заканчивается. Вчера некто Георгий, точнее Жора… Да, да, тот самый парикмахер, у которого вы любите стричься, помог вам обменять три купюры по пятьдесят тысяч лир. Не правда ли, интересное совпадение? А еще интереснее то, что вы вдруг именно вчера пожелали купить билеты в Крым, взяв на работе небольшой отпуск… Не менее занимательно и то, что покупать новый купальник и летний сарафан пошла вовсе не ваша жена, а некая сотрудница вашего института по имени Татьяна. Что вы думаете о женской логике? К чему бы девушке летние вещи в начале весны? Про запас?

Егор промолчал, но его ерзанье по скамейке сказало собеседнику больше, чем любые красноречивые тирады.

— Я догадываюсь, Егор Александрович, что вы обещали жене вернуться к ужину, поэтому, как и обещал, буду краток. Я мог бы рассказать вам немало деталей, интересных вам, но еще более интересных Александру Николаевичу. Но я ограничусь вопросом: вы хотели бы сохранить это происшествие в секрете от вашего отца?

Егор с интересом посмотрел на говорившего:

— Удивительная штука жизнь. Никак не ожидал, что такой, как вы, может выступить в роли вульгарного шантажиста…

— Жизнь вынуждает, — казалось, собеседник совсем не обиделся на колкую реплику…

— Чего надо? — по-деловому поинтересовался Егор.

— Копии чертежей проекта «Олимпия». На один день. С возвратом, — так же по-деловому отчеканил блондин.

Казалось, услышав такой ответ, Егор вздохнул облегченно. Копии «Олимпии» представлялись ему не такой неприятной вещью, как, к примеру, необходимость платить шантажисту.

— Надеюсь, вы не собираетесь продавать их на Запад?

— Упаси Боже, — рассмеялся собеседник, — я хочу получить за них звездочку здесь, в родном отечестве…

К ужину Егор не опоздал и неприятный разговор его не слишком расстроил. Иванов-младший был уверен, что, получив чертежи, блондин оставит его в покое. А кража бумаг в родном отечестве, безусловно, не являлась уголовным преступлением. Предателем по отношению к отцу Егор тоже себя не чувствовал. Александр Николаевич так часто выходил победителем в самых разных ситуациях, что его ревнивому сыну казалось вполне справедливым отрезать кусочек от славы отца и отдать другому, более нуждающемуся в ней человеку. То, что за спиной академика не за страх, а за совесть работал целый коллектив, тоже мечтавший о премиях и повышениях, Егор в расчет не принимал.

Максим блаженно пил пиво, глядя в окно и наслаждаясь приятной расслабленностью. Банная простыня закрывало его тело почти до груди, ноги покоились в уютных махровых тапочках. Из парной доносился упоительный аромат березовых веников и дорогого мыла, а стоящий перед Максимом стол украшали разнообразные закуски и напитки, достойные самого взыскательного вкуса. Но превыше физического удовольствия для него было чудесное ощущение причастности к новому, ранее не известному ему кругу людей. Максим знал, что одно это посещение бани в компании партийных монстров могло значить в его судьбе больше, чем все институтские экзамены, вместе взятые. Душу приятно согревали мысли о возможных перспективах повышения, а сердце было наполнено горячей благодарностью к самому верному из друзей — Олегу Баженову. Человеку, решившемуся ввести его в этот замкнутый мирок и тем самым давшему новый толчок партийной карьере Максима Куликова.