Потом мне понадобилось в туалет, и я мимоходом заглянула вбильярдный зал. Вот тут-то и выяснилось, что идея явиться сюда была далеко нелучшей: в бильярдной гоняли шары мои дружки — точнее, дружки Ника — во главе сРозгой. Никогда раньше я их здесь не встречала, впрочем, я и сама не была здесьзавсегдатаем. Настроение не то чтобы испортилось, но домой потянуло. Однакозаказ нам только-только принесли, а объяснять Борьке, почему я хочу уйтиотсюда, не хотелось, и я решила радоваться жизни, наплевав на малоприятноесоседство.

Розга направился в бар и не увидеть меня, конечно, не мог. Вкакой-то момент я подумала: он пройдет мимо. Наверняка та же мысль мелькнула иу него, но в последнее мгновение он передумал.

— Какие люди! — сказал насмешливо, с паршивой улыбкойпялясь на Борьку.

— Еще один член революционной бригады? — спросилтот задиристо, обращаясь ко мне.

— Он мне что, хамит? — изумился Розга, предвкушаяприятное зрелище поверженного врага.

— Нет, он тобой восхищается, — ответила я ипопросила:

— Шел бы ты себе мимо, брат.

Он бы и ушел, но беспокойство о своем достоинстве было в немчрезвычайно сильно, и уйти просто так он считал недопустимым, но и затеватьскандал опасался, не зная, что я здесь делаю, оттого принял соломоново решение:съязвил.

— Надеюсь, Ник в курсе, как ты проводишь время.

— Он меня благословил.

— Я ему позвоню на всякий случай.

— Да ради бога, — разрешила я, и Розга наконец-тоубрел восвояси.

— Значит, Полозов твой любовник, — от недавнегосчастливого блеска в глазах Борьки и следа не осталось.

— Наша любовь была скоротечной, но ему нравится делатьвид, что от нее что-то осталось.

— И ты с ним, конечно, спишь?

Вопрос вызвал невольную усмешку, особенно когда я вспомнила,что не так давно и Ник мне его задавал, имея в виду Борьку. Но, несмотря насходство, вопрос звучал по-разному. Ник наверняка прикидывал, как можно прислучае использовать это обстоятельство, а Борьке был неприятен не тот факт, чтоя могу делить постель с кем-то еще, а то, что этот «кто-то» именно НикитаПолозов. Возможно, у него были к нему личные счеты, а может, он просто презирали ненавидел таких, как Ник, но одно мне стало ясно: вечер испорчен.

— Я живу так, как считаю нужным, — ответилая. — И не собираюсь менять что-нибудь в угоду тебе.

Он собрался ответить резко, я видела это по его глазам, новдруг опустил взгляд в тарелку и принялся жевать. Через полчаса мы кое-каксмогли наладить беседу, вертелась она в основном вокруг грузинской кухни. Когдая собралась домой, сказав, что рано утром поеду к родителям, Борька невозражал. Он расплатился и пошел из зала, чтобы взять вещи из гардероба, пока язагляну в дамскую комнату. Я подкрашивала губы, когда услышала поблизости оттуалета истеричный женский визг и решила взглянуть, что происходит.

В узком коридоре, из которого двери вели в мужскую и женскуюкомнаты, прижавшись к стене, стояла женщина. Сцепив на груди руки, она истошновопила, глядя куда-то в пол. Я переместила взгляд в том направлении и увидела,как из мужского туалета ползет Розга. Я бы решила, что парень надрался так, чтоходить уже не в состоянии, если бы не кровавый шлейф, тянувшийся за ним. Розгахватался за горло, как будто стараясь остановить кровь, я бросилась к нему,опустилась на колени и спросила:

— Кто?

Розга попытался ответить, открыл рот… Кровь била фонтаноммежду его пальцев, он захрипел, глаза закатились, и голова со стуком опустиласьна мраморный пол.

Я пнула дверь мужского туалета. Здесь, как и в дамскойкомнате, было окно, чуть приоткрытое. Я быстро огляделась, узкий коридорупирался в металлическую дверь, она выходила в переулок, так же, как и окномужского туалета. Женщина все еще вопила, а Борька с выпученными глазаминаблюдал за моими маневрами.

Через несколько минут возле трупа собралась целая толпа, ноприятели Розги, сообразив, что дружку ничем не поможешь, поспешили удалиться.Один из них весьма выразительно взглянул на меня, но тоже предпочелраствориться в толпе, используя чужие спины как прикрытие.

Я бы с удовольствием последовала его примеру — встречаться смилицией не было ни малейшего желания, но Борьку вряд ли заставишь проявлятьблагоразумие, а с его помощью менты быстро выяснят, кто я, и мое нежелание сними встречаться будет истолковано весьма превратно. Пока основная массаграждан вопила или таращила глаза, кто-то все-таки догадался вызвать милицию, ивскоре она появилась. Следователь задал мне обычные вопросы и отпустил, из чегоя заключила: обо мне он ничего не знает, так же как и о моем знакомстве субитым. Однако я не очень верила, что и он, и его коллеги лишены любопытства, ине особо надеялась избежать неприятностей.

Очень хотелось поскорее позвонить Нику, но рядом был Борькаи изводил меня своими вопросами.

— Кто мог его убить?

— Кто угодно, — буркнула я.

— Что значит «кто угодно»?

— Я понимаю твой профессиональный интерес, но личноменя убийства не занимают.

— Он ведь твой знакомый, и тебя не интересует…

— Кстати, ты сказал ментам о том, что он мой знакомый?

— Нет. Кажется, нет. Если честно, я был в такомсостоянии, что толком не помню… По-моему, следователь об этом не спрашивал, онинтересовался, с кем был убитый… Его убил кто-то из них?

— Откуда мне знать? Я была с тобой.

— Ты его спросила: «Кто?»

— Ага. Спросила, но он не ответил.

— Чего ты на меня злишься? — удивился Борька.

— Не на тебя, на судьбу. Видишь ли, я не люблю трупы.Их вид портит мне настроение. Странно, правда? Угораздило нас отправиться вэтот ресторан, теперь замучают вопросами.

— Ты так говоришь, будто его смерть сама по себе ничегодля тебя не значит.

— Я скорблю, если ты об этом… Просто, в отличие оттебя, могу обходиться без лишней болтовни.

Теперь он вроде бы обиделся.

— Если хочешь, я могу поговорить с одним человеком… —все-таки сказал он, немножко помолчав. — Он мой друг, работает впрокуратуре. Очень хороший человек…

— На кой черт мне твой хороший человек, неподскажешь? — не выдержала я. — Ладно, ты ни в чем не виноват, я ни вчем не виновата, но вечер испорчен. Давай прощаться.