Дейдре выпала честь носить в своем чреве дитя самого Кроули. И надо сказать, что эта молодая девочка, сама, по сути, еще ребенок, превосходно справилась со своей ролью!

«Молодая женщина и ребенок дали мне лет десять дополнительной жизни, – думал Кроули, любуясь сыном. – У молодых и детей огромное количество энергии, им нужно отдать ее. Вот почему между внуками и бабушками-дедушками особенно прочная связь, первые отдают излишек, вторые принимают, и всем хорошо… Впрочем, что-то я заболтался. Мне уже давно пора уходить из физического тела, и сегодня я всерьез намерен это сделать».

Он подошел к Алистеру, помог ему открутить серебряную шишечку со спинки кровати, поцеловал вкусно пахнущий карамелью затылочек сына.

Потом, сглотнув комок в горле, сделал знак Дейдре. Та, решив, что он, как обычно, хочет сейчас сделать укол героина, чтобы облегчить затрудняемое астмой дыхание, поднялась к креслу, взяла сына за руку.

– Папе надо отдохнуть, а мы немного прогуляемся, – ласково сказала она.

– Не пойду, – безапелляционным тоном заявил Алистер. – Я не хочу сейчас никуда идти. Хочу быть с папой.

«Моя кровь, – улыбнулся Кроули, делая сыну мысленное внушение: надо выйти из комнаты. – У него явные способности к магии…»

Когда за Дейдрой и сыном закрылась дверь, Алистер ввел в вену немного наркотика, лег на постель и закрыл глаза.

Серебряную нить, связывающую физическое тело с астральным и каузальным, он мысленно разорвал без малейшего труда. И, как это обычно бывало во время медитаций, вышел всеми ментальными оболочками из физического тела.

Умирать ему было совершенно не страшно. Потому что он четко знал: пройдет совсем немного времени, и у него будет другое физическое тело, более молодое и здоровое, и он продолжит заниматься тем, что ему интересно, в более комфортных условиях.

Появившийся впереди поток яркого, теплого света уже стал втягивать в себя Кроули – но он вдруг неожиданно для самого себя вернулся в гостиницу, к своему физическому телу.

И, как оказалось, совершенно не напрасно.

Его врач оказался таким пройдохой! Явился якобы с лекарством, констатировал смерть пациента – и опустил в карман золотые часы и колоду Таро, нарисованную Фридой Харрис!

Часы и карты, с соответствующей запиской для Дейдры, лежали на столике и предназначались сыну.

«Тебе не жить, – Кроули мрачно наблюдал, как врач торопливым шагом покидает гостиницу. – Жаль, что нельзя вернуться в физическое тело и избить негодяя. У меня не остается выбора. Я не верну карты сыну, но я, по крайней мере, проучу мерзавца…»[31]

* * *

– И как ты себе это представляешь? – Леня кивнул на пакет с окровавленной одеждой Игоря и саркастически улыбнулся. – Я приду к следователю и скажу: милая дама, оформите направление на экспертизу. И она послушно выпишет бумажку и не задаст мне ни единого вопроса. Конечно же, она не спросит, где именно мы нашли эти тряпки. И какого рожна мы затеяли самостоятельное расследование – она не спросит тоже.

Я прикусила губу.

Конечно, если Леня предстанет пред жаждущей внимания гражданкой Яковлевой, то ему она вопросов задаст на порядок меньше, чем мне, – вот она, сила мужской харизмы. Но все-таки, как ни крути, ему придется сказать, что эта одежда принадлежит скоропостижно скончавшемуся Игорю, который является сыном Тамары, преподававшей в магической школе «Атлантида», куда ходил Борода.

Муж прав, придется слишком много объяснять; следовательша знает в лучшем случае начало цепочки «дома, который построил Джек»…

– Я вообще не понимаю, с чего бы это ты о ней вспомнила? – продолжал возмущаться муж, приглаживая перед зеркалом волосы. – Ты непоследовательна. Женская логика! Рыжая, ты выбирай: или ты тащишь все это сама, или передаешь всю инфу тому, кто по долгу службы вынужден в ней ковыряться. Я – за последний вариант.

– Но мы так и не выполнили просьбу Бороды – не нашли его убийцу!

– Вот именно – у нас не вышло. Может, другие были бы более успешны.

Я пожала плечами:

– Ну ладно, обойдемся без экспертизы. Я уже столько всего тут в процессуальном плане наворотила, что мне – грехом больше, грехом меньше – без разницы. Добавляю к своему списку незаконное изъятие и хранение вещдоков по уголовному делу. Просто я хотела понять, чья кровь на этих шмотках, Бороды или нет. А химики без официального направления работать не могут. Там же реактивы, учет и все такое.

– Ты как маленькая: бутылка коньяка – и никакого учета.

– Лень, проболтаются. Они начнут сплетничать, я чувствую.

– Значит, – муж брызнул на ладони немного одеколона и похлопал себя по щекам, – забей на все. Засунь шмотки в кладовку и расслабься. Скорее всего, кровь на одежде Игоря принадлежит Бороде. Он, если можно так выразиться, наблюдал за процессом со стороны – характер брызг об этом свидетельствует. Чья это может быть кровь, если не Бороды? Других трупов в том месте в то время, насколько я понимаю, не обнаруживалось. Пацан помнит, как доехал до подъезда, а потом его тепленьким, если можно так выразиться, быстро подхватили родители. Мое мнение: соучастник, но не убийца. И ничего нового тебе экспертиза не скажет! И вообще, у тебя же отпуск. Ты можешь угомониться хотя бы на день? Кстати, «тушкана» я возьму – опаздываю. А ты у нас сегодня отдыхаешь, договорились?

Ну вот, «тушкана» он забирает…

Вообще-то у меня наполеоновские планы.

Вчера на аватаре модератора форума поклонников Алистера Кроули я узнала Анечку Бокач.

Милая, домашняя девочка, эльфийская принцесса.

Ее несложно представить на кухне хлопочущей за приготовлением ужина. Легко могу увидеть ее, с обожанием взирающую на мужа. Еще проще – читающей милую, смешную сказку в стиле фэнтези.

Но Анечка – и Алистер Кроули? Хрупкое белокурое создание в невесомых платьях из органзы – и походы на кладбища, и настоящая кровь вместо аперитива?

В моей голове все это не укладывается, не монтируется.

Пожалуй, Леня прав: не очень-то я умею разбираться в людях, проницательность – явно не моя сильная сторона.

Мне надо как следует все обдумать.

Предстоит найти такое решение, которое позволит собрать больше информации об Анне – и при этом совершенно не насторожит ее.

Что предпринять – у меня пока никаких идей. Я думала проследить за ней. Но Аня ездит на машине, светло-бежевом «Форде-Фиеста». На своих двоих из меня плохой сыщик.

И все-таки я киваю:

– Конечно, солнце, бери машину, я посижу сегодня дома.