Хотя, может, ей померещилось: говорят же, чего страшишься, то и видишь…

С Ириной встретились накоротке – она отыскала обещанный ему документ, и они договорились пересечься у метро Сен-Лазар на четверть часа.

Расписание Московского салона действительно оказалось плотным: судя по всему, Рувэ времени не терял и активно внедрялся в артистические круги города. Среди малоинтересных для Родиона искусствоведческих встреч были и другие: в одних случаях они были обозначены в виде анонимных адресов, в других была указана фамилия или же название организации.

Родион аккуратно выписал все данные с экрана смартфона переводчицы и, поболтав с ней для проформы о всяком разном, хотел уже распрощаться, но все же напоследок спросил:

– Ирина, а имя Ной Волошин вам ни о чем не говорит? Запоминающееся сочетание, вдруг припомните…

Ирина запахнула расстегнутый плащ и поежилась.

– Да, мы знакомы.

– Он был клиентом Рувэ?

– Я толком не знаю, что их связывало. Волошин сносно владеет английским, и они общались без моего участия. Однако, приезжая в Ниццу, он нуждался в неформальном сопровождении…

Родион взглянул на нее вопросительно.

– Понимаете, вращаться в обществе местных нуворишей, участвовать в их вечеринках, не говоря по-французски, довольно сложно…

– Ну, и ему, конечно, приятно было появиться в свете с привлекательной рафинированной спутницей. Что ж, закономерно…

Ирина потупилась.

– Да. Когда это начало выходить за служебные рамки, я сказала Рувэ, что отказываюсь работать с Волошиным. Между нами вспыхнул конфликт… Но зачем вам это? Волошин не преступник. Он одержимый коллекционер… и к тому же очень осмотрительный человек.

– Не сомневаюсь! А он никогда не упоминал о том, что привело его во Францию?

– Он, кажется, выкупал у Рувэ какие-то картины и рукописи…

– Рукописи?

– Да, чьи-то там мемуары.

Родион взглянул на ее благородное лицо и пожалел о том, что профессия вынуждает относиться к источнику беспристрастно. Ирина казалась человеком легким, искренним, и он с удовольствием познакомил бы ее с Оливией: у них наверняка нашлись бы общие интересы, не говоря уже об общих корнях.

Однако это было против правил, а значит, пора прощаться…

Изучив полученную от переводчицы Рувэ информацию и сделав все необходимые запросы, Родион получил подтверждение своим догадкам: в московских переговорах по поводу продажи дорогостоящих полотен участвовали крупные российские предприниматели и фонды. Салон послужил для арт-дилера удачным предлогом, чтобы внедриться в художественную среду столицы и завязать прямые контакты не столько среди настоящих коллекционеров, сколько среди тех, кто хотел вложить деньги в ликвидные произведения искусства. С разборчивыми и капризными коллекционерами работать все же было муторно и трудно – они хорошо разбирались в предмете и не позволяли себя обманывать.

Но в России, как и в Китае, нашлось немало состоятельных бизнесменов, стремившихся разместить капиталы с выгодой. Зачастую эти люди шли на поводу у собственных амбиций: многим хотелось составить личную коллекцию мировых жемчужин, чтобы повысить свой престиж. Предприниматели, не имевшие опыта и художественного чутья, охотно выкладывали крупные суммы за известные имена. И цена, которую назначал Рувэ, была зачастую продиктована финансовыми возможностями клиента, а не истинной рыночной стоимостью продаваемого объекта. Этот канал стал для арт-дилера настоящим Клондайком, и посредник в лице Раевского ему очень скоро оказался не нужен…

Раевский подлой игры за своей спиной простить, видимо, не смог. К тому времени у него уже накопились и другие претензии к французскому партнеру, и он решил свести с ним счеты.

У Волошина же были свои основания недолюбливать Рувэ, с этим еще предстояло разобраться…

Однако подлинные мотивы инициаторов были для Родиона не так и важны: коррупция среди государственных чиновников и их участие в преступных схемах послужили достаточно серьезным поводом для расследования. А на внутренних конфликтах игроков антикварного рынка заостряться не стоило.

Для написания документальной книги необходимо было собрать еще множество свидетельств и изучить все процессы. А главное – получить от Волошина оригиналы, которые должны были лечь в основу расследования. Рувэ был человеком находчивым и состоятельным, и Родион не сомневался, что тот пустит в ход все влияние, чтобы отвести от себя удар. Впрочем, доказывать вину дельца и выносить ему приговор – прерогатива правоохранительной и судебной систем. Ему же теперь предстояло найти неоспоримые подтверждения приводимых фактов и выстроить между ними взаимосвязи, а это было непросто…

Вернувшись домой, он застал Оливию на кухне. Она что-то готовила, напевая, и Родион, чмокнув ее в щеку, прошел в спальню, чтобы переодеться.

В комнате было холодно: стоя на раскладной лестнице, Саломея мыла распахнутое окно. Мощными размашистыми движениями, словно расталкивая на небе облака, она натирала стекло до исступленного блеска.

– Здравствуйте, Саломея. Как вы комнату-то выстудили, и не войти…

– Добрый день, месье. Вы просто одеты не по погоде, – Саломея покосилась на франтоватый клетчатый пиджак, который она видела на днях возле церкви. – В такую погоду главное – побольше двигаться, на скамейках не засиживаться, – прибавила она ворчливо, слезая со стремянки.

Родион, уже думавший в этот момент о своем, пожал плечами и вышел из спальни.

За обедом он рассказал Оливии обо всем, что ему удалось выяснить после встречи с Ириной.

– Так что мне сейчас предстоит структурировать все активы и понять, где в этой истории пробелы. Без этого садиться за написание книги нельзя. Кстати, свяжись, пожалуйста, с Волошиным и запроси у него оригиналы – время пришло! Заодно и поблагодари его от моего лица. Я бы и сам мог это сделать, если…

– Не стоит, я ему напишу, – торопливо прервала его Оливия. – Он же предупреждал, что ни в какие дискуссии вступать не будет.

Удивившись резкости Оливии, Родион взглянул на нее настороженно.

– Иви, что-то не так?

– Да нет, я просто немного вымоталась с курсовой и поиском дневников…

– Но ты же добровольно взялась за эту историю! В любом случае всегда можно остановиться – по опыту могу тебе сказать, что далеко не каждое расследование заканчивается успехом. Ты к тому же пока не владеешь тактическими приемами…

– Но я уже прошла половину пути, – Оливия упрямо поджала губы. – Не волнуйся, я свяжусь на днях с Волошиным, обещаю.

Она встала и принялась складывать тарелки в посудомоечную машину.

Разговор оставил странное послевкусие, но Родион не успел его осмыслить – откуда-то раздался скрежещущий звук упавшей стремянки и звон стекла. Он поспешил в спальню в надежде, что разбилась какая-нибудь бесполезная ваза с цветами, а не старинное венское зеркало.