Утром Арлетта обязательно заметит, что за ночь вино исчезло. Ладно, это ведь не в первый раз. Она состроит недовольную рожицу и скажет: «Адриен (она часто звала его по имени), Адриен, ну ты и какашка!» Данглар колебался, он знал: если выпьет ночью, утром у него будет адски трещать голова и сниматься крышка черепа; он двух слов не сможет связать от боли. А завтра спозаранку он должен быть в отличной форме. Может появиться новый круг, и тогда придется организовывать патрулирование на следующую ночь - ночь предполагаемого убийства. Инспектора раздражало то, что приходилось руководствоваться туманными идеями Адамберга, но это все же было приятнее, чем враждовать с ним.

И круг появился. На другом конце Парижа, в 16-м округе, на крохотной улице Мариетты Мартен. Им не сразу позвонили из комиссариата. Местные полицейские никак не могли собрать нужные сведения, так как человек, рисующий синие круги, появился в их секторе впервые.

- Почему он выбрал новый округ?

- После того как он на славу погулял в окрестностях Пантеона, он решил нам показать, что не хочет ограничиваться тем, что спланировано заранее, и независимо от того, убивают кого-то или нет, он по-прежнему свободен и его власть распространяется на всю территорию столицы. В общем, что-то в этом роде, - заключил Адамберг.

- Он заставляет нас побегать, - вздохнул Данглар, прижимая палец ко лбу.

Сегодня ночью он не удержался, прикончил бутылку вина и даже откупорил новую. Теперь его голову сверлил раскаленный свинцовый стержень, и от боли он едва мог открыть глаза. Но больше всего его угнетало то, что за завтраком Арлетта ничего ему не сказала. Конечно, Арлетта знала, что у него сейчас полно забот, что он совершенно загнан в угол: банковский счет почти пуст, расследование застряло на мертвой точке, да и новый комиссар со своим странным характером постоянно выбивает его из колеи. Возможно, она решила не действовать ему на нервы. Должно быть, она просто не понимала, что Данглару нравилось, когда она говорила: «Адриен, ну ты и какашка!» Ведь именно тогда он чувствовал, что его любят: такое простое и такое реальное ощущение.

В центре круга, вычерченного одним махом, лежала круглая красная насадка-рассекатель от пластмассовой лейки.

- Должно быть, упала сверху, с балкона, - предположил Данглар, подняв голову. - Какая древняя вещица! Почему, интересно, он обвел именно ее, а не пустую пачку из-под сигарет, вон ту, что валяется в двух метрах отсюда?

- Вспомните список, Данглар. Он старается выбирать вещи, которые не могут улететь. В списке нет ни билетов метро, ни листков бумаги, ни бумажных платков - ничего из того, что ночью мог унести ветер. Он хочет быть уверен, что утром будет на месте. Это позволяет сделать один вывод: его заботит не столько новая жизнь вещи с таковой, как говорил Веркор-Лори, сколько то, какое впечатление сложится о его персоне.

В противном случае он использовал бы и легкие предметы, ведь с точки зрения «метафорического возрождения мостовых» они не менее важны. Однако с точки зрения человека, рисующего синие крути, если утром внутри круга ничего не окажется, это будет оскорблением его творения.

- И на сей раз свидетелей мы тоже не найдем. Снова тихий уголок: ни тебе кино, ни тебе бистро, открытого допоздна. Тихий утолок, где люди привыкли ложиться рано. Он становится осторожным, наш человек с кругами.

Данглар прижимал палец ко лбу до самого полудня. После завтрака инспектору немного полегчало. Он даже нашел в себе силы вместе с Адамбергом заняться организацией патрулей, чтобы они всю ночь прочесывали Париж вдоль и поперек. Данглар качал головой, пытаясь понять, зачем все нужно. Тем не менее он признал, что Адамберг оказался прав насчет нынешнего утра.

K восьми часам вечера все были на местах. Однако территория города была так велика, что сеть патрулей получилась недостаточно густой.

- Если у него хватит ловкости, он ускользнет, - сказал Адамберг. - А ловкости ему не занимать.

- Раз уж мы делаем все, как полагается, надо бы нам последить и за домом Матильды Форестье, правильно я говорю? - спросил Данглар.

- Да, - согласился Адамберг, - только пусть наши люди постараются, чтобы их не заметили.

Он подождал, пока Данглар уйдет, и позвонил Матильде. Он просто попросил этим вечером быть начеку, не ускользать из дому и не устраивать ни за кем слежку.

- Окажите мне такую услугу,- попросил он. - Не старайтесь узнать причину. Кстати, а Рейе дома?

- Наверное,- ответила Матильда. - Он не моя собственность, и я ему не сторож.

- А Клеманс на месте?

- Нет. Клеманс, как всегда, посмеиваясь себе под нос, отправилась на очередную многообещающую

встречу. Один и тот же сценарий: либо она до скончания века безрезультатно будет ждать какого-нибудь типа в пивной, либо какой-нибудь тип, едва разглядев ее, развернется и уйдет. И в том, и в другом случае она возвращается совершенно разбитая. Перспективы у нее нулевые. Ей не следует ходить на свидания по вечерам, это нагоняет на нее тоску.

- Ну хорошо. До завтра посидите спокойно дома, госпожа Форестье.

- Вы чего-то опасаетесь?

- Не знаю, - ответил Адамберг.

- Как обычно, - заключила Матильда.

Адамберг не решился уйти из комиссариата той ночью. Данглар предпочел остаться с ним. Комиссар молча рисовал, пристроив листок на колене и положив вытянутые ноги на мусорную корзину, Данглар отыскал в ящике у Флоранс засохшие карамельки и теперь жевал их, пытаясь заставить себя не пить.

Постовой прохаживался взад-вперед по бульвару Пор-Руаяль, между маленьким вокзалом и углом улицы Бертоле. Его коллега патрулировал бульвар дальше, до проспекта Гобеленов.

С десяти часов вечера полицейский прошел туда и обратно одиннадцать раз, он злился на себя, потому что никак не мог перестать считать. Что же ёще здесь делать? Уже целый час на бульваре почти не было прохожих. Наступил июль, и Париж постепенно пустел.

И тут появилась девушка в кожаной куртке, она шла нетвердой походкой навстречу полицейскому. Она была хорошенькая, наверное, возвращалась домой. Было уже четверть второго; он решил заговорить с ней и посоветовать ей поторопиться. Ему показалось, что ей грозит опасность, он испугался за нее. Он бросился за ней вдогонку:

- Мадемуазель, вам далеко идти?

- Нет, до метро «Распай», - ответила она.

- Метро «Распай»? Не нравится мне это, - произнес полицейский. - Пожалуй, я вас немного провожу. Соседний пост только в районе улицы Вавена.

Волосы девушки были коротко острижены на затылке, линия подбородка - чистая и нежная. Нет, он не хотел, чтобы с ней случилась беда. Впрочем, девушка чувствовала себя ночью совершенно свободно. Ночной город, судя по всему, был ей хорошо знаком. Девушка закурила сигарету. Ей было неуютно в компании полицейского.

- А что такое? Что-нибудь случилось? - спросила она.