– Я и смотрю, аж дрыхнет. – Ноб облизнулся. – Или притворяется?

– Веревка-то есть? – спохватился Чилит.

– Откуда? – отмахнулся Нико. – Из рубахи лоскутов нарежу. На кой она в такую жарень? Эй, Ноб, дайка свой нож, я этим серпом ни одной полосы ровной не сделаю.

– Я сам нарежу, а ты вяжи. Чили, глянь-ка, дикарей сзади нету?

Ноб не дурак. Сразу почуял подвох. Нико чертыхнулся про себя и взялся опутывать девочку, но делал это нарочно плохо, неумело, будто Тавар никогда не учил его мертвым узлам.

– Чтоб тебя кобра сожрала, болван! – не выдержал нетерпеливый Ноб. – Вяжи как следует! Туго вяжи!

Нико пыхтел, изображая усердие, но ничего не выходило.

– Дай сюда, безрукий!

Ноб выхватил полосу и склонился над девочкой. Нико ударил его локтем в основание черепа. Коброголовый рухнул на дикарку.

– Ты-ы что тут!!! – завизжал Чилит.

– Стой на месте, – процедил Нико. – Мой нож догонит тебя за два вдоха, если попробуешь сбежать.

Чилит выпучил глаза и часто дышал. Тощий, как сушеная вобла, узкоглазый и нескладный, он совсем не походил на медведеподобного отца. Всклокоченные ветром волосы напоминали шар из сушеных кальмаров.

Нико пнул Ноба, чтобы перевернулся на спину. Уверенным движением перерезал сонную артерию. Для Чилита это было последней каплей. Он развернулся и бросился бежать вниз по тропе. Нико рванул следом, на ходу вынимая из крепившихся к ремню кожаных кармашков метательные ножи. Думал, что догонит, но куда там. Почва под ногами снова плыла. Шустрому Чилиту, всю жизнь проведшему в путешествиях по большой воде, морская болезнь казалась смешной. Он юркнул за поворот и скрылся. Острие дзенькнуло о камень, и нож остался лежать на дороге, собирая лезвием розовые отсветы.

– Проклятье!

Воспаленное закатом небо проливало в море кровавый кармин. По расчетам Нико, до чернодня осталось несколько часов. Пока Чилит доберется до «Пьяного Ульо», пройдет много времени. Капитан не станет отправлять людей сегодня. Сначала они переждут затмение, а потом спустят на воду все лодки.

Юноша маялся мрачными мыслями, когда вдалеке раздался крик дикарки. Девочка очнулась и увидела Ноба. Он не красавец, особенно с таким горлом.

Нико решил, что дикарка покажет, где спрятаться на чернодень.

– Ай-я нала, ай-я на-а-ла! – подвывала девочка, вжимаясь в каменную стену.

Коброголовый рядом с ней смотрел в небо широко раскрытыми глазами. Нико вынул нож и стал осторожно подходить. Девочка завизжала, задергалась.

– Нахила! Нахила!

– Да успокойся, а то пораню!

Пришлось повозиться, чтобы срезать веревки. Теперь Нико хорошо разглядел девочку. Ее худенькую фигурку, короткие волосы цвета песка, огромные карие глаза, обрамленные светлыми ресницами. Тельце дикарки, подаренное ветру и солнцу, прикрывала только затейливая повязка, украшенная ракушками, бусинами и мелкими камнями.

Девочка еще долго не решалась встать и сидела, прижимая колени к груди, пялясь на мертвеца.

Нико раздраженно цыкнул, подтащил тело к краю обрыва и спихнул вниз. Мгновение спустя Ноб лежал на побережье поломанной куклой. Море слизывало кровь с его шеи. Во время прилива оно заберет его и скормит рыбам. На всякий случай Нико сделал новую веревку и привязал девочку к себе.

– Эй! – Он рывком поднял дикарку и указал на небо. – Скоро затмение! Где ты прячешься, а? Ты понимаешь?

– Нахи-и-и-ила, – повторила дикарка, судорожно всхлипывая.

– Что за нахила? Имя твое, что ли?

– Цуна-а-а!

– Тьфу ты…

Он попробовал несколько языков, но девочка не понимала. Ее лучше держать рядом, но не трогать. Если за Нико будут охотиться еще и люди из ее племени, бед не оберешься.

– Ри! – неожиданно вскрикнула дикарка и прислушалась.

Нико напрягся. Кто-то идет? После минуты молчания девочка с трудом поднялась, взяла Нико за руку и потянула вниз. От ее прикосновения стало спокойно, и юноша ощутил болезненную усталость.

Воздух собирал прохладу остывающего моря. Когда они спустились к основанию верхней тропы, дикарка подобрала узелок, валявшийся меж камней, и заметно приободрилась.

– Цуна, – сказала она, остановившись и внимательно посмотрев на Нико.

– Это твое имя?

– Цуна.

– Нико.

Она молча кивнула.

Вскоре небо нахмурилось дождевыми тучами. Серосизые, как лужа грязной воды, они растекались с запада на восток, пряча зародившиеся звезды. Потом заклокотали, завихрились по воле ветра и разразились первой ослепительной вспышкой молнии. Громовой раскат возвестил о начале облачной войны. Цуна взвизгнула и бросилась бежать. Нико едва поспевал за ней.

Полил дождь. Такой сильный, что юноша не мог даже открыть глаза. Девочка прикрывала голову узелком и продолжала бежать одной ей ведомыми тропами. Принц глотал воздух вместе с водой и задыхался. Он спотыкался на гладких уступах, почти слепой от упавшей на мир темноты. Потом дорога нырнула в лес, где мокрые ветки хлестали по лицу, а под ногами чавкали, проминаясь, моховые кочки.

Нико пришел в себя уже в пещере, когда Цуна закрыла вход плотной дерюгой и придавила нижний край камнями, чтобы не сдуло ветром. Некоторое время тишину разрывало только частое, хрипловатое дыхание двоих.

* * *

Архипелаг Большая Коса, о-в Валаар, пустыня Хассишан

13-й трид 1019 г. от р. ч. с.

Самые страшные часы жизни Астре провел здесь – в ловушке, полной песка и соли, жестоких вихрей, миражей и вулканов. В мире не найти места суровей и неприглядней. Тленные земли ютились на западной окраине Валаара. Зажатые с одной стороны горами Гильх, а с другой Медвежьим морем, они тянулись с севера на юг необитаемой полосой. Только прибрежные скалы сохранили частицу жизни. Там обитали колонии птиц, питающихся рыбой. Большинство рек с горными истоками тонуло в песке, не успев принести пользу. Только три из них были сильны настолько, что несли жизнь через саму смерть. Падипа, Мирен, Салья. Они пересекали обитель праха с востока на запад и впадали в Медвежье море.