– К собаке не подходите, она цепная, укусить может, – напутствовала баба Женя.

– Мама мне всё рассказала, Регина. Про ваш уговор, – перехватила инициативу Таисия. – Да и Архипов сказал, что если бы не Ростоцкая, сидеть бы мне долго, и не факт, что счастливо. Или я, или Игнат точно пошли б под суд. Всё против меня складывалось. Яд был в сливках, а на баллончике мои отпечатки. Безнадёга. Но теперь я на свободе. Спасибо! И давай выпьем за тебя!

Цыганские глаза Таисии заблестели, она подняла бокал шампанского. Регина тоже подняла, отпила глоток, поморщилась.

– Кисло? Не понравилось? – расхохоталась молодая хозяйка. – Это брют. У нас им весь погреб забит.

– Я не привыкла к алкоголю, – сказала Ростоцкая.

– А я привыкла. После тюряги поехала я к себе, и что-то так тоскливо стало. Ваши опера там всё перевернули. Взяла одежду, два ящика брюта в машину поставила, забрала Ричарда от соседей и к матери рванула, – сказала Таисия и погладила мопса, спящего у её ног. – Здесь хоть и коровье дерьмо по дороге размазано, но уютно, по-домашнему. А там, в пустом золотом дворце, тоска зелёная.

– Сочувствую, – сухо сказала клептоманка совсем без сочувствия, вспоминая её обхождение с прислугой, да и вообще с людьми.

– Вот скажи, Регина. Вся ты такая правильная и умная, как мамка говорит. Что я делаю не так в жизни?

– Это не моё дело. Я ведь Вам не судья.

– Я не обижусь. Говори.

– Добрее надо быть. Собак Вы любите, а людей обижаете.

– Ты не думай, я же не со зла, – продолжала Таисия. Язык стал заплетаться. – Я детей люблю. Так хотелось ребёночка от Генки родить, не представляешь. Никак не получалось.

– Всё у Вас будет хорошо.

– Конечно, будет. Эта гадюка мигрантская Тонька на зону загремит надолго, а я фартовая. Наследство получу и все равно ребёночка рожу.

– С Игнатом поделиться придётся, – заметила Регина.

– Да, пожалуйста. Пусть себе рокер брынчит на балалайке электрической. Я девка нежадная.

– Мы, пожалуй, поедем. Поздно, и машина за нами приехала.

– Подожди, – сказала баба Женя, отвела её в сторонку, сунула в руку скрученные банкноты. – Остаток возьми. Ты, Регинушка, честно отработала. Ещё я яичек вам насобирала, ребятишкам омлет сделаешь.

Иногда нужно одеваться не по Уставу

Гриша парил в небе над Старградом. Регина подняла голову. Захотела к нему, легко оторвалась от земли и тоже воспарила.

– Мама приехала! – дикий возглас грубо вырвал её из сна. А так хотелось полетать.

Возня из детской перешла в гостиную, где спала Регина.

– Просыпайся, соня!

Лариса, сияющая как начищенный к празднику самовар, занесла вещи в комнату. Ребятня прилепилась к ней с двух сторон. Мать поцеловала макушки детей, освободилась от объятий, пошла умыться-переодеться с дороги.

– Ну, рассказывай, как всё прошло, – сказала Регина, раскладывая кашу по тарелкам. Семья собралась на кухне на завтрак.

– Всё прошло замечательно. Помирились. Долго разговаривали, плакали, опять разговаривали. Мама всё это время переживала, порывалась приехать к нам, но жутко боялась гнева отца.

– А отец?

– Он злился на меня несколько лет. А как на пенсию вышел, а потом и заболел, задумался, нужно ли ему всегда быть правым.

– А они к нам приедут? – спросила Аня с надеждой в голосе.

– Бабушка попробует вырваться. Дедушка не встаёт, лежачий. Мы сами к ним поедем на каникулах.

– Ура! – завопил Мирослав.

К обеду Регина вернулась в купеческий дом на пригорке. В гостях хорошо, а дома любимое кресло и кровать удобная. Архипов звал на свидание, а она решила по-другому. Устроить званый ужин. Долго думала, что надеть. Остановилась на облегающем чёрном платье. Испекла пирог, нарезала салат, зажгла свечи. Вино принёс Руслан. Романтическая классика. Для полноты картины не хватало красивой мелодии. А ноутбук на что с интернет-соединением? Яндекс.Музыка предложила несколько подборок для таких случаев.

Регину слегка лихорадило. Как всё пройдёт?

– Ты сегодня такая, – восхищенно сказал Архипов, когда она открыла ему калитку и провела в дом.

– Какая?

– Не по Уставу одета. Красиво очень.

– Спасибо, – ответила девушка, покраснела. Смутил.

Ворон недовольно заворчал. Ишь ты, слова какие военные. "Не по Уставу". Солдафон!

– Знакомьтесь. Это Григорий. А это Руслан. Надеюсь, вы подружитесь.

Архипов подошёл к буфету.

– Ну, здравствуй, Григорий. Наслышан о тебе.

Птица сидела, почти не шевелясь. Насчёт дружбы рано ещё говорить. Время покажет, кто нам с Региной друг.

– Это твой портрет? А что… похож, – сказал мужчина, разглядывая детский рисунок Ларисы в раме на стене. – А это кто с такими бравыми усами?

Руслан показывал на портрет в опалённой раме.

– Это мой предок. Оружейник Ганс Ростоцкий.

За ужином мандраж прошёл. С Русланом она чувствовала себя непринуждённо. Его бесконечные анекдоты и рассказы о сослуживцах отвлекали от страха.

"Какая же я трусиха. Чего было так боятся? Это же так прекрасно", – думала Регина, глядя в потолок спальни.

Руслан лежал рядом и покрывал поцелуями её тело, в том числе ожоги.

– Ты – странная барышня, Ростоцкая. Вроде умница, а простых вещей не понимаешь.

– Это каких?

– Если мужчина влюблён, ему нравится в женщине всё. А то, что ей кажется недостатком, особенно притягивает.

– Правда? Не знала, – сказала Регина с удивлением.

– А ты много знаешь о мужчинах?

– Ничего.

– То-то же. Придётся взять тебя на обучение, – сказал Руслан, лукаво прищурившись.

– Возьми, пожалуйста.

– Ты так сконцентрирована на себе, что даже не заметила, что у меня тоже был ожог, и кожу на руке поменяли.

– Как?!

– Вот так, – мужчина приподнял левую руку. – Это синтетика. Осколочное ранение, ладонь в клочки разорвало, пришлось по кусочкам собирать и кожу наращивать. Хирургам низкий поклон, что удалось спасти руку.

– Она же как живая! – девушка не поверила словам, потрогала ладонь. Приятный на ощупь материал всё же был отличим от человеческой кожи. – И как ты справляешься?

– Как видишь. Я великолепен во всём. Даже с резиновой кожей.

– А если серьезно?

– Было трудно поначалу. Да это всё фигня по большому счёту.

– Что хуже?

– Пришел с войны с ранением, поддержки никакой. Пустая служебная квартира. Жена бросила. Это было вторым осколочным ранением. Прямо вот сюда.

Архипов постучал по сердцу.

– Ну, ты молодец. Справился.

– Я – солдат. Мне не положено терять позиции.

– Мой солдат, можно Вас спросить, что случилось дальше с Антониной и Валерием Синегубовыми?

– Ещё не отошла от этого дела?

– Я две недели о нём думала. Конечно, мне интересно.

– Валерия отпустили. Он был не в курсе, что творила его жена. Антонина написала чистуху.

– Всё-таки призналась?

– Призналась. Там такое огромное донесение, Толстой нервно курит в