Николай сначала хотел нарисовать слона, потом белку и ежика, затем попугая, коня и тигра.

А урок подходил к концу, и он не мог определиться.

Рисовал жабу, рисовал крокодила, рисовал верблюда.

Он усердно тер ластиком бумагу, и рисунок получился размазанным.

И бумага порвалась.

Учительница рисования, проходя мимо его парты, склонила голову над листком бумаги и сказала: Плохо.

Николай же на расспросы бабушки и тети про родителей ответил: Хорошо.

Николай напрочь забыл лица родителей.

Он мог запросто их спутать со случайными прохожими.

Бабушка и тетя очень понравились Николаю, потому что, в отличие от родителей, они не ворчали и много шутили.

Бабушка и тетя привезли его в общежитие швейной фабрики.

Бабушка сказала: Снимай ботинки и клади их на батарею.

Тетя сказала: Сейчас поставлю пельмени.

Николая переодели, и он сытно позавтракал пельменями, затем они втроем уселись смотреть телевизор.

Бабушка и тетя обсуждали героев советского фильма.

Бабушке не нравился главный герой, потому что у него был кривой нос, тете не нравилась любовница главного героя, потому что у нее были рыжие волосы.

Николай проспал до обеда, потом они пошли гулять с тетей в парк Двадцать второго съезда.

Тетя купила ментоловые сигареты, тетя сказала Николаю: Коленька, покури немного.

И Николай впервые в жизни покурил.

У него закружилась голова, а ноги сделались ватными.

Тетя еще больше понравилась Николаю.

Она была немного не в себе.

Много материлась на прохожих, срывала объявления на столбах и постоянно твердила, что за ней следят шпионы.

А после тетя отвела его в пивную «Черемуха», где они уселись за столик. Тетя взяла Николаю вкусные жареные сосиски, себе же она взяла стакан пива.

Тетя позволила Николаю отхлебнуть немного пива.

Тетя сказала: Чего ты такой грустный… у тебя же зимние каникулы.

Николай подумал: Правда, чего я такой грустный?

Тетя много чего позволяла Николаю, а родители все запрещали, бабушка была очень добра к Николаю, а родители вели себя с ним строго.

144

Бабушка по вечерам читала Николаю те же самые сказки, что и мать. Только теперь сказки казались ему интересными и увлекательными, потому что бабушка их читала без истерических ноток и надрыва.

Теперь, если Николай нашкодил, а тетя ему делала выговор, Николай со всем соглашался и думал: А я ведь действительно маленький дурачок.

Когда Николай шкодил дома, отец доставал ремень или просто бил его по лицу открытой ладонью.

Николаю очень нравились соседи в общежитии швейной фабрики.

Они были добрыми, приятными людьми.

Николай с тетей и бабушкой жили на первом этаже.

За стенкой жили престарелые евреи. Дядя Миша и баба Валя по фамилии Орешкины. На самом деле они были никакие не Орешкины, а Оерхманы, ведь во время войны евреи меняли фамилии.

Баба Валя постоянно ходила по двору с рыжим толстым котом на руках, она его постоянно гладила, сидела на лавочке, укутавшись в серый колючий плед, и говорила: Я отсидела десять лет в тюрьме за спекуляцию. Я торговала чехословацкой обувью и венгерскими курточками, но, по правде сказать, я и в тюрьме немножко зарабатывала. Не жалуюсь.

Когда баба Валя готовила стряпню, то на общей кухне скверно пахло, однако обитатели общежития не ругались, а лишь подшучивали по этому поводу.

Баба Валя перед окном вывешивала белье, которое вываривала в огромной выварке на большом огне. Их выстиранное белье было очень грязным и рваным, что также служило поводом для насмешек.

Рыжий кот ласково мурлыкал на руках бабы Вали.

Дядя Миша был высоким худым стариком. Ему, наверное, было лет сто. На прогулку он брал трость и носил цилиндр, он плохо видел, плохо слышал и плохо переваривал пищу, приготовленную его благоверной.

Тетя научила Николая баловаться по телефону. Тетя с Николаем гуляли по городу и звонили с телефонных автоматов в квартиру Орешкиных.

Николай писклявым женским голосом спрашивал дядю Мишу: Вы трусы уже свои постирали?

Николай спрашивал бабу Валю: Вы что… бульон из кота варите?!

Он говорил: Это звонят из ЖЭКа, воды неделю не будет, набирайте полную ванну… Ремонт!

Дядя Миша ему отвечал: Я тебя поймаю, гад! Хватит сюда звонить!

Баба Валя ему говорила: Сколько ты еще сюда будешь звонить?.. Мы старые люди, покоя хотим!

А Николай с тетей хихикали и шли к следующему телефонному автомату.

Потом баба Валя и дядя Миша умерли. Николай не помнил, как это произошло, и не мог вспомнить их лиц.

Будто ластиком стерло.

За другой стеной жила сумасшедшая женщина, ее звали Шура. Ей постоянно мерещилось, что к ней в квартиру лезут воры. Она звонила среди ночи в дверь, и бабушка ей открывала. Шура повязывала на голову черный платок, у нее были заплаканные глаза попавшегося в капкан дикого кабана.

Шура говорила: У меня в комнате воры. Они хотят меня убить.

Бабушка спрашивала: Как они к вам попали?

Шура отвечала: Пролезли в окно.

Бабушка говорила: Шура, у вас на окнах решетки.

Потом сонная бабушка с тетей шли к Шуре в комнату и успокаивали ее.

Напротив тоже жили старики.

Дед Слава и баба Дуся.

Баба Дуся родом из Карелии, была очень жадной старушкой. Дед Слава получал военную пенсию, но она все равно экономила.

Николай помнил, как дед Слава ел абрикосы, а потом баба Дуся пришла домой и закатила ему скандал из-за того, что он съел много абрикосов.

Баба Дуся полезла в мусорное ведро и сосчитала косточки.

Часто Николай с тетей и бабушкой вспоминали эту историю и хохотали.

Потом умерли Шура, дед Слава и баба Дуся. Николай не помнил их лиц, он лишь с ужасом осознавал: Скоро гигантский ластик доберется и до их комнаты.

А поздно ночью придет учительница рисования, облепленная жабами и пакостными болотными растениями, она схватит спящего Николая за ногу и скажет беззубым ртом, из которого несет гнилью: Плохо!

Этажом выше жила семья Князькиных, пили они много и с удовольствием. Баба Вера – старуха необъятных размеров с лицом, похожим на подгоревший блин, продавала семечки на перекрестке Вильгельма Пика, на самом деле она барыжила паленой водкой. Ее дочь Света нигде не работала, каждый день она скандалила, пила и дралась.