— Да.

— Думаю, просто отлично.

— Правда, я все надеялся, что будет хоть немного облачно, — говорит Свен, шмыгая носом. — Тем более что похолодало — целый час было…

— Я тоже про это думал, — говорит Петер, передавая Свену блокнот.

— Да, лишь бы выпало хоть немного снега, — тихо прибавляет Ингмар.

— Думаю, нам все же надо поспешить со съемками, — говорит Свен. — Пока солнце опять не выглянуло.

— Нет, сейчас у нас будет ланч, — бормочет Ингмар, глядя на воду.

«Еловый лес стал еще зеленее», — думает он и вдруг видит, как пасмурная дымка, вырастая из сгустившегося воздуха, плавно растекается, заполняя все вокруг, словно блекло-серое одеяло стелется над землей и накрывает озеро.

Он осторожно несет тарелку с дымящимся говяжьим рагу между столиками и стульями. Пол дрожит и грохочет у него под ногами. Окно снова запотело. Он садится прямо напротив Гуннара. Посмотрев друг другу в глаза, они начинают молча есть.

Запахнув толстую куртку, Ингмар подпоясывается, и первая снежинка ложится на черно-синюю ель. Стало темнее, он смотрит на облако, которое окутывает съемочную площадку, и легкий снег, кружащийся под порывами ветра.

— Теперь уже не ошибешься, — говорит Ингмар и зовет остальных. — Давайте скорее, снимаем!

Приходит Свен с бутербродом в руке.

— С ума сойти.

— Надо же, как здорово.

— По местам!

— Уберите машины.

Ингрид смеется, Берта поправляет ее одежду и волосы.

— Уберите машины.

— А вот и кровь! — напевает Бёрье, бегая рядом с К. А. с лиловой пятилитровой бутылью в обнимку.

Ингмар поднимается на пристань и, стоя рядом со Свеном, смотрит на снежинки, кружащиеся над разворотом, на блестящие крыши машин и труп под деревом.

— Именно то, что нам нужно.

— Ага, — спокойно отвечает Ингмар.

Машина останавливается возле волнистой поверхности запруды. Пастор быстро обходит черный автомобиль с крыльями в глиняных брызгах.

Сразу же за опорой моста над запрудой, в нескольких шагах от мертвого тела, ждут двое мужчин.

От ветра снег взвихряется над землей.

Последнюю часть пути пастор проходит еще медленнее.

Другие эпизоды отсняты, Гуннар уселся в машину рядом с Ингрид, Ингмар хлопает в ладоши.

Едва они начинают спорить о резервных кадрах, как снегопад прекращается.

Небо опустело и выросло над землей в своем обновленном одиночестве.

Потихоньку проясняется, а когда Ингмар спускается к Гуннару, солнце прорывается сверху, освещая белую поверхность цепочки озер.

— Хорошо получилось, — говорит Ингмар.

— Спасибо, — благодарит Гуннар.

Они стоят и смотрят на разворот в следах от колес и тающие снежинки.

— Постараемся отснять фильм до конца? — спрашивает Гуннар.

— Наверное.

— Тогда сегодня надо успеть снять эпизоды в церкви Скаттунге.

— Было бы здорово.

— Значит, у нас нет времени стоять здесь с кислыми физиономиями.

— Это точно.

Улыбнувшись друг другу, они идут к остальным.

Ингмар встает на правое колено. Тянет заледенелый шнурок на ботинке, пытается развязать запутавшийся узел.

Кэби заходит в сумрачный коридор.

Она молча приближается к нему, чуть пошатнувшись, когда он обнимает ее за ноги.

Ингмар прижимает свое прохладное лицо к ее лону и животу.

— Оказалось, я все-таки могу забеременеть, — шепчет она, гладя его по голове и рассеянно перебирая пальцами волосы у самых корней.

Сквозь толщу черепа до барабанных перепонок доносится этот звук, словно шуршание песка.

И где-то далеко-далеко виолончель вторит исчезающему фортепьяно. Нежная мазурка звучит из радио или граммофона. Лениво, будто растекается по сахарному сиропу, диминуэндо.

Так они и стоят, одни в целом мире.

Он слышит ее дыхание.

— Что ты говоришь? — тихонько спрашивает она.

— Потрясающе, — отвечает он.

Кэби расплывается в улыбке:

— Правда?

Ингмар встает.

— Ты к этому готов?

Свет, льющийся из гостиной, освещает ее лицо, повернутое в три четверти. Глядя в зеркало, он видит, как она краснеет.

— Ты рад?

Он кивает.

— А ты?

— Я так рада, что… — Она аккуратно вытирает глаза. — Так рада, что мне даже стыдно. Думаю о Линде и стыжусь, что…

Слова застревают в горле, и она уходит из коридора, прикрыв рот рукой.

В стеклянной банке с закручивающейся крышкой виднеются сценические подмостки из цветного картона с задним планом, разукрашенным под лес, и поднятым занавесом.

Ингмар нервно дергается назад, придвигаясь к спинке малюсенького дивана.

Дверь гардероба открывается, и выходит Кэби в белой нижней юбке и бежевом бюстгальтере.

— Ты успел вчера заглянуть к отцу?

— Нет, понимаешь… то есть успел. Ты же знаешь, я не люблю больницы, — говорит он и поджимает губы. — Не люблю больных. Просто не переношу, когда они лежат и смотрят на тебя. В своих пижамах. С капельницами и пластырями…

— Да, веселого мало.

Он рыгает с удрученным видом и, помахав рукою у рта, подпрыгивает на диване.

Телефон приглушенно звонит, словно из-под одеяла.

Встав, Ингмар тянется, чтобы поставить банку на полку, но промахивается. Банка падает на спинку дивана, а затем разбивается об пол.

Дребезг стекла похож на сухой треск ветки, сломанной об колено. Осколки раскиданы по ковру.

Звонит телефон, Ингмар пробирается по блестящей стеклянной россыпи, идет в свой кабинет и снимает трубку.

Он сидит за столом, глядя на сад в темном окне, на снежные ветви, и рассказывает матери, что в четверг познакомился с Гретой Гарбо. Описывает ее спокойный, надтреснутый голос. Лжет про ее любопытный взгляд, якобы немного напоминающий взгляд матери.

Но мать не перебивает его со смехом.

Наступает молчание.

На линии что-то шумит.

Ветка бьется о жестяной подоконник снаружи.

— Что-то случилось?

— Отцу стало хуже.

Потянувшись за пакетом с крекерами, Ингмар опрокидывает пустую бутылку из-под минералки.