Из телефона послышалось тихое всхлипывание, у меня сжалось сердце.

– Раечка, скорей говори, что делать!

– Я знаю, где находится Толя, – еле слышно произнесла она, – муж в минуту стресса всегда удаляется в старый домик.

– Старый домик? – повторила я.

Рая зачастила словами:

– До приобретения коттеджа мы жили в небольшом, но очень уютном особнячке, он находится рядом с домом Ольги. Анатолию там нравилось, место укромное, за нашим участком протекала река, соседей нет. Толечка очень хотел остаться в «Розовом приюте», такое имя носит домик, но я настояла на переезде. Понимаешь, «Розовый приют» крошечный особнячок. Там кухонька, две комнатушки, чуланчик, а Толе нужны кабинет и спальня. Я хотела, чтобы ему было комфортно, вот и подыскала новое жилье.

Есть еще одно обстоятельство, мешавшее нам навсегда остаться в «Розовом приюте». Дом принадлежит Борису, он жил в нем один, но потом к нему Волковы приехали, начали бизнес, в особняке стало трое жильцов. Вскоре у них появились деньги, они купили просторный дом, а «Розовый приют» сейчас необитаем. Ни Волковы, ни Борис давно туда не заглядывают, хотя до него легко дойти пешком через лесочек. Но Борис не расстанется с домом, он сентиментален, хотя успешно скрывает эту черту своего характера от окружающих. Огромное спасибо Оле за то, что пустила нас с Толей в «Розовый приют», мы там жили бесплатно. Только нельзя ведь бесконечно пользоваться чужой щедростью, вот мы и переехали. Но с той поры, если у Толечки стресс, он удаляется в домишко и в полном одиночестве восстанавливает там свои силы. Оля знает о его привычке и не возражает, все равно там никого нет. Вдруг с Анатолием приключилась беда? Он такой неприспособленный! Ранимый! Вилка, милая, умоляю, проверь наше прежнее жилье!

Я посмотрела на часы.

– Ты хочешь, чтобы я съездила в коттедж и проверила, не там ли находится твой муж?

– Да-да-да, – подтвердила Раиса, – понимаю, уже очень поздно, ночь. Но в старом домике нет центрального отопления, там маленькая печка, она работает на солярке, ее запас – крохотная канистра. Нет ни продуктов, ни чая, отключено электричество. Толечка может замерзнуть, и он явно проголодался. Представляю, какие доставляю тебе неудобства, но, умоляю, умоляю, умоляю!

Раиса заплакала и сквозь всхлипывания произнесла:

– Вся моя жизнь в Толе. Я служу гению. Подобной чести удостаивается немного женщин. Их по пальцам можно пересчитать! Жена Эйнштейна, Нильса Бора, Ландау, Курчатова. Я бы сама туда помчалась, но эта больница! Выйти отсюда без разрешения врача невозможно!

– Ну, ладно, – пробормотала я, – давай адрес.

– Ты святая! – обрадовалась Раиса. – Старый коттедж вблизи особняка Ольги Сергеевны. Надо пересечь дворик, войти в лес, повернуть налево. Увидишь реку, пройдешь метров триста, и за огромной елью стоит… О! О! О!

– Что случилось? – испугалась я.

– О! О! О! – повторяла Рая. – Река! Бургштайн стоит на берегу Мильфлуса. Вроде неширокая, вполне мирная река, но на самом деле она очень коварна! Боже! Толечка! Там стоит скамеечка… бережок круто обрывается… очень глубоко… течение быстрое…

– Ничего страшного не случилось! – резко оборвала я напуганную до беспамятства Раю. – Погода промозглая, с неба сыплет не то дождь, не то снег. Мало кому придет в голову наслаждаться свежим воздухом, сидя на лавке под пронизывающим ветром. И ты говорила, что муж не выходит на улицу, он затворник.

Раечка неожиданно звонко воскликнула:

– Верно! Толечка чурается людей. Но если он знает, что его никто не увидит, то спокойно прогуливается на природе. Наш старый дом и площадка возле Мильфлуса, – это любимый маршрут супруга. О! О! О! Боже!

– Вспомнила еще что-то? – бесцеремонно перебила я экономку.

– Толечка… он… работа над задачей у него шла в последнее время со скрипом, – еле слышно ответила Рая, – муж стал заговаривать о… ну… об отсутствии смысла жизни… У творческого человека бывают приступы депрессии. Анатолий им подвержен. Боже… Не могу! Мне очень-очень плохо. Голова кружится, тошнит, перед глазами черные мухи прыгают.

– Раечка, немедленно вызывай врача, – приказала я.

– Ночь, – прошептала экономка, – неудобно, доктор небось спит, устал за рабочий день, ему не до моих капризов.

– Дежурный врач в клинике не имеет права дрыхнуть! – повысила я голос. – Сию секунду жми на звонок.

– Я нахожусь тут бесплатно, – уперлась Рая, – и не имею права на истерики. Сейчас все пройдет. Водички глотну, и ладно. Ну, надо же! Бутылка пустая!

– Рая, – сурово сказала я, – ведь у тебя есть медицинская страховка.

– Как без нее, – вздохнула экономка, – Оля, святая душа, купила мне полис в подарок. Она очень заботится о служащих. Всех нас прикрепила к клинике: и горничную, и садовника, и своего шофера.

– Значит, ты в больнице не из милости находишься, – наставляла я деликатную Раису, – имеешь право позвать врача.

– Страховку оплатила Ольга, – напомнила экономка, – я сама не отдала ни одного евро!

– Да какая разница, кто платит, – еле сдерживая раздражение, сказала я, – зови дежурного врача, или я сама сейчас звякну в больницу и подниму тамошних сонь на ноги.

– Ох, не надо! – испугалась Раечка. – Уже жму на кнопку. Когда будешь на месте, пошарь под крыльцом, ключ там.

– Молодец, – похвалила я ее, – сейчас поеду в ваш старый дом, найду Анатолия, доставлю его назад, напою чаем. Не беспокойся.

– Ты мне сообщишь, когда найдешь Толечку? – робко произнесла Рая. – Я не засну, пока не удостоверюсь, что с мужем полный порядок.

– Естественно, – заверила я.

– Вам плохо? – спросил вдалеке женский голос.

– Врач пришла, – шепнула экономка и отсоединилась.

Я бросила трубку на кровать и побежала в ванную комнату принять душ.

– Что случилось? – спросил Юра, когда через пять минут я вернулась в спальню. – Только не говори, что даже в Бургштайне ты ухитрилась попасть в историю.

Я влезла в джинсы.

– Сейчас объясню. Надо помочь одной, на мой взгляд, не очень умной, несчастной, но милой женщине. Поедешь со мной?

Юра кивнул и потянулся к рубашке. Шумаков целый день находится на службе, нам редко удается выкроить время для совместного отпуска. Правда, эротическая ночь в отеле не самая лучшая идея, но Юра не стал гундеть: «Ну вот, зачем тащиться после полуночи невесть куда! Ради чего я летел в Бургштайн?»

Нет. Шумаков очень хорошо меня понимает, и слова «надо помочь человеку» для него не пустой звук.

Я посмотрела на Юру:

– Милый, прости меня! Ты примчался из Москвы, хотел устроить мне сюрприз.

– Не получилось! – улыбнулся Шумаков.

– Нет-нет, все замечательно, – зачастила я, – не знаю ни одной женщины, к которой бы вот так романтично прибыл любимый. Я чувствую себя королевой, царицей.