Ваша Светлость Джаснах Холин, написала Шаллан, рисуя буквы так чисто и красиво, как только могла. Она могла бы использовать тростниковое перо, но кистьпером можно было создавать произведения искусства. Она надеялась, что этот лист будет чем-то вроде этого. Вы отвергли мою просьбу. Я принимаю ваше решение. Тем не менее всякий, изучавший формальную логику, знает, что никакое предположение не может считаться аксиомой. В действительности обычно говорили, что «никакое предположение — за исключением существования Всемогущего — не может считаться аксиомой». Но в письме Джаснах эти слова лучше исключить.

Ученый должен иметь смелость изменить свои теории, если эксперимент опровергает их. Я надеюсь, что вы принимаете свои решения в сходной манере: как предварительные результаты, ждущие дополнительной информации.

Судя по нашей краткой встрече, вы цените упорство. Вы высоко оценили то, что я не перестала искать вас после того, как вы исчезли. Поэтому, я полагаю, вы не станете рассматривать это письмо как нарушение правил приличия. Примите его как доказательство моего страстного желания стать вашей подопечной, а не как пренебрежение к высказанному вами решению.

Шаллан подняла конец кистьпера к губам, обдумывая следующий шаг. Спрены творчества медленно таяли в воздухе, исчезая. Говорили, что существуют спрены логики — в форме крошечных штормовых облаков, — которых привлекают великие рассуждения, но Шаллан никогда не видела их.

Вы ожидаете доказательств моей полезности, продолжила Шаллан. Я бы хотела продемонстрировать вам, что получила лучшее образование, чем то, которое открылось во время нашей беседы. К сожалению, у меня нет оснований для подобного утверждения. У меня есть слабости и недостатки. Это совершенно ясно и не является объектом обсуждения.

Но жизнь мужчин и женщин является чем-то большим, чем логические загадки; невозможно принять верное решение, не используя бесценный жизненный опыт. Быть может, мои познания в логике не соответствуют вашим стандартам, но даже я знаю закон, которым руководствуются рационалисты: невозможно использовать логику там, где идет речь о человеческих существах. Мы состоим не только из мыслей.

Поэтому суть моего рассуждения — дать объяснение моему невежеству. Не оправдать, а объяснить. Вы выразили недовольство тем, что меня подготовили совершенно недостаточно. Что с моей приемной матерью? Что с моими учителями? Почему мое образование настолько плохо?

Факты удручают. У меня было очень мало учителей, которые, в сущности, ничему не научили меня. Моя приемная мать пыталась, но она сама была необразованной. Быть может, это тщательно скрываемый секрет, но большинство веденских сельских домов не дают женщинам надлежащего обучения.

В раннем детстве у меня было три разных учительницы, и каждая из них продержалась не более нескольких месяцев, ссылаясь на характер или грубость отца, как на причину ухода. Я была вынуждена составить себе собственный план обучения. Я изучила все, что могла, читая книги и заполняя дыры, воспользовавшись преимуществами моей собственной любознательной натуры. Но, конечно, я не в состоянии соревноваться с теми, кто получил формальное — и дорогостоящее! — образование.

Действительно ли это довод в мою пользу? Действительно ли только на этом основании вы можете принять меня? Да, ибо все, что я знаю, я выучила самостоятельно, сражаясь за каждый факт, каждое рассуждение. Другим все давали в руки, мне же приходилось охотиться. Мне представляется, что уже поэтому мое образование — хотя и ограниченное, — достойно уважения. Я, в свою очередь, уважаю ваши решения, но прошу вас подумать еще раз. Какую подопечную вы предпочитаете? Способную повторить правильные ответы, вбитые в нее высокооплачиваемыми учителями, или ту, которая боролась и сражалась за все, что знает?

Уверяю вас, что только одна из этих двоих по-настоящему оценит обучение у вас.

Шаллан подняла кистьперо. Теперь, изложенные на бумаге, ее аргументы казались несовершенными. Она объяснила причины своего невежества и ждет, что Джаснах примет ее с распростертыми объятиями? Тем не менее ей казалось, что она все правильно делает. Хотя на самом деле это письмо — большая ложь. Ложь, построенная на правде. Она пришла не для того, чтобы вкусить мудрости Джаснах. Она пришла украсть.

Совесть неприятно зудела, и она почти протянула руку, чтобы смять письмо. Шаги в наружном коридоре заставили ее застыть. Она вскочила на ноги и повернулась, прижав безопасную руку к груди. Что она скажет Джаснах Холин? Как объяснит свое присутствие? В коридоре задрожали свет и тени, и в альков неуверенно вошел человек, освещая себе дорогу одной-единственной белой сферой. Не Джаснах. Молодой, лет двадцати пяти, в простой серой одежде. Ардент. Шаллан расслабилась.

Молодой ардент заметил ее. Узкое лицо, голубые проницательные глаза. Голова чисто выбрита, борода аккуратно подстрижена. Он заговорил, очень вежливо.

— Прошу меня извинить, Ваша Светлость. Я думал, что это альков Джаснах Холин.

— Да, — сказала Шаллан.

— А. Вы тоже ждете ее?

— Да.

— Вы не будете особенно возражать, если я подожду вместе с вами? — Он говорил со слабым хердазианским акцентом.

— Конечно не буду, уважаемый ардент. — Она уважительно кивнула и быстро собрала вещи, очистив для него стул.

— Мне не нужен этот стул, Ваша Светлость, я принесу другой.

Она подняла руку в знак протеста, но он уже исчез. Через несколько секунд он вернулся, неся с собой стул, взятый из другого алькова. Высокий, стройный и — с легким замешательством решила она — довольно симпатичный. У его отца было только три ардента, все довольно старые. Они путешествовали по его землям, навещали деревни и проповедовали, помогая людям найти свою Славу и Призвание. В своей коллекции она хранила и их лица.

Ардент поставил стул и собрался сесть, но тут взглянул на стол и заколебался.

— Ого! — с удивлением сказал он.

На мгновение Шаллан решила, что он увидел ее письмо, и на нее нахлынула иррациональная волна паники. Ардент, однако, разглядывал три рисунка, ожидавшие лакировки.

— Это вы сделали их, Ваша Светлость? — спросил он.

— Да, уважаемый ардент, — ответила Шаллан, потупив глаза.

— Зачем такой формальный тон! — сказал ардент, наклоняясь вперед и поправляя очки, чтобы лучше изучить ее работу. — Пожалуйста, я брат Кабзал, или просто Кабзал. Но это великолепно! А вы?..

— Шаллан Давар.

— Клянусь золотыми ключами Веделедев, Ваша Светлость! — воскликнул брат Кабзал, присаживаясь. — Это Джаснах Холин научила вас так рисовать?

— Нет, уважаемый ардент, — ответила она, все еще пребывая на ногах.

— Опять формальности, — улыбаясь, сказал он. — Скажите мне, я такой страшный?

— Меня приучили выказывать ардентам максимум уважения.

— Да, а я считаю, что уважение — как навоз. Используй его только там, где необходим, и получишь хороший урожай. Внеси его слишком много, и вещи начнут вонять. — Его глаза сверкнули.