Кроме того, в обычный рацион сарматов входило мясо домашнего скота, прежде всего лошадей, и дичь, в частности, мясо лисы (Flac. Argon., VI, 333; Strab., VII, 4, 6; Paus., I, 21, 6; Hieronym. Adversus Iovinian., II, 7). Основными же объектами охоты на равнине являлись дикие ослы и газели, а в болотистых местах – кабаны и олени (Strab., VII, 4, 8). Хлеб аланы, как истинные кочевники, не употребляли (Euseb. Praep. Evangel., VI, 10, 8). Сарматская знать, очевидно, питала склонность к импортному вину (Polyaen., VIII, 56; ср.: Procop. Bel. Vand., I, 12, 8)[403]. Подобное пьянство характерно для многих «первобытных» народов.

Как сарматы перевозили во время похода продовольствие, мы сказать не можем, но, скорее всего, так же, как и другие кочевники: каждый вез его для себя. Казахи, например, перевозили молоко в кожаных сосудах, а консервированное мясо – в суме у седла[404].

Итак, обычным для сарматов, как и для других кочевников, был мясо-молочный рацион: молоко, сыр и мясо[405]. Возможно, популярна была конина, в которой содержатся необходимые человеку белки, жиры и углеводы[406]. Естественно, что попутно в походе охотились и жарили убитую дичь.

Для реконструкции тактики надо в хронологическом порядке разобрать пять, как представляется, наиболее информативных пассажей из Тацита, Лукиана, Диона Кассия и Аммиана Марцеллина, рассказывающих о сражениях, в которых принимают участие сарматы. Естественно, каждый бой имел свои особенности, однако у них были и характерные общие черты. Сначала рассмотрим два сообщения Тацита. Историк оставил нам описание сражения между силами аршакидского царевича Орода и войсками иберского царя Фарасмана (35 г. н. э.). Армия первого состояла из парфянских всадников, а второго – из пеших иберов, албанов, а также союзных им конных сарматов. По-видимому, справедливо на основании свидетельства Иосифа Флавия (Ant. Jud., XVIII, 97) рассматривать этих сарматов как аланов.

Итак, Тацит (An., VI, 35, 1–2) пишет: «В самом деле, у сарматов не только голос полководца [Фарасмана. – А. Н.], но и сами себя они побуждают, чтобы не допустить бой посредством стрел, а предвосхитить его натиском и рукопашной. Поэтому возникли различные виды сражения, так как парфянин, привыкший с равным искусством преследовать или бежать, разделял турмы, стремился к пространству для ударов, а сарматы, отложив лук, которым они владеют хуже, устремлялись на врага с контосами и мечами. Подчас по образу конного боя сменялся фронт и тыл, иногда противники, как в сомкнутом строю, толкали и были толкаемы телами и ударами оружия. (2) И уже албаны и иберы стали схватывать, сбрасывать, создавать двоякий бой врагам, которым наносил ранения сверху всадник, а вблизи – пехотинцы. Между тем Фарасман и Ород, в то время как они энергично участвовали в схватках или помогали колеблющимся, были замечены и поэтому узнаны друг другом, с криком они съезжаются на конях с метательными снарядами; Фарасман опередил противника, ибо нанес ему ранение через шлем. Но он не смог возобновить нападение, поскольку был вынесен конем вперед, а пораженного прикрыли сильнейшие из его спутников. Однако правдоподобный слух о гибели Орода ложно распространился, испугал парфян, и они упустили победу».

Несмотря на отсутствие подробностей, краткость и определенную риторизированность повествования, тактика боя показана историком очень точно и ясно. Это позволяет предположить, что описание Тацита восходит к компетентному источнику. Вначале Тацит, по-видимому, отмечает способ передачи «приказов» у сарматов: пересылка информации по цепочке по фронту. Далее он указывает на явную необычность данного боя для сарматов: в начале боя они не использовали лук. На основании изображения на сосуде из Косики, где поверженный противник поражен стрелами, и росписи Стасовского склепа, где показан конный лучник впереди катафракта, мы также можем предположить, что сарматы обычно начинали бой с традиционной для кочевников перестрелки[407]. Об этом же упоминает и Мовсес Хоренаци (III, 9).

К подобным же выводам можно прийти, рассматривая сочинение «О разорении града Иерусалима» об аланах: «… ведь они имеют некую заносчивость от собственной силы и презрительную гордость к другим; вместе с тем для них обычна привычка сражаться издали, а возможность отступить они прикрывали такой хитростью: бросить аркан и запутать врага – таково искусство аланов и их военный нрав» (Ambros. De excidio urbis Hierosol., V, 50). В данном пассаже говорится о типичной кочевнической тактике: обстрел противника и нанесение ему этим возможно большего урона, затем ложное бегство с целью расстроить боевые порядки увлекшегося преследованием противника, чтобы потом неожиданно напасть на него. Французский майор (позднее бригадный генерал) Эдмон Бонно дю Мартрей (1813–1890), комментируя труд английского гусарского капитана Л. Нолана, так характеризует подобный способ действия конницы в бою: «Обыкновенная тактика всех иррегулярных наездников… состоит в том, чтобы, показав вид, как будто бы они обращаются в бегство, этим вызвать своего противника на одиночный бой»[408]. Во время этого отступления сарматы применяли прием «парфянской стрелы» – стреляли назад по своим преследователям[409] и даже набрасывали аркан на преследователей. Причем древний автор совершенно верно отмечает некое на первый взгляд поверхностное противоречие между племенной спесью аланов к другим народам и обычаем сражаться издали с помощью метательного оружия. Одно другому, в сущности, не противоречит, поскольку у аланов не было какого-то презрения к луку как к негероическому оружию. Племенной традиционализм и успехи в походах способствовали этнической заносчивости аланов и осознанию своего превосходства.

Бой. Роспись склепа из Пантикапея (первая половина II в.), открытого в 1872 г. и описанного библиотекарем и искусствоведом Владимиром Васильевичем Стасовым (1824–1906). Слева показан боспорский всадник (возможно, командир) в красноватом плаще, чешуйчатом панцире и пластинчатом остроконечном шлеме, который на быстром аллюре атакует врагов. За ним идут два тяжеловооруженных пехотинца, которые представляют отряд или, скорее, воинов, сопровождавших предводителя в бою. Врагами греков являются легкий конный лучник, который стреляет на скаку, и катафракт, зажавший пику для поражения всадника в двух руках. Бой в самом разгаре: на земле лежит лошадь, пораженная пикой, которая переломилась при ударе и оставлена всадником в теле жертвы. Рядом с лошадью видим ее поверженного наездника, у которого отрублена голова, однако этот трофей еще не унесен с поля боя. Отметим, что грива убитого коня подстрижена на сарматский манер – с двумя зубчиками. Под конем боспорца лежит еще один поверженный враг, который убит дротиком с петлей, разломившимся в теле жертвы. Скорее всего, поразил врага пеший боспорец, у которого вместо двух копий осталось одно. Воспроизведено по: Античные государства Северного Причерноморья. М., 1984: Табл. CVII, 3