Поскольку главной целью набегов был захват добычи, после которого кочевники уходили домой (Jos. Bel. Jud., VII, 244–251), то от набега можно было откупиться (Polyaen., VIII, 55; Dio Cass., LXIX, 15, 1; ср.: Const. Porphyr. Adm. imp., 53, p. 250–251). Так, в 135/6 г. армянский царь Вологез II откупился от напавших на Закавказье аланов (Dio Cass., LXIX, 15, 1). С другой стороны, когда аланы проигрывали кампанию, они выдавали заложников победителю, как это было сделано в середине V в. для картлийского царя Вахтанга Горгасала[378]. Причем в знак покорности сарматский вождь простирался ниц перед победившим правителем противника (Amm., XVII, 12, 9; ср.: Tac. An., XII, 17). Мирный же договор скреплялся взаимными клятвами (Paulin. Euchar., 384). Причем по условиям мира, к примеру, аланы могли подчинить победителю определенный этнос (Luc. Tox., 55). Видимо, поэтому аланы шли в авангарде наступающих гуннов (Amm., XXXI, 3, 1; 3). Естественно, это объяснялось тем, что победители-гунны, сохраняя свои силы, бросали в самые опасные операции войска покоренных народов[379].

Кроме наступательных операций, сарматы, само собой разумеется, вели и оборонительные войны. Вероятно, для предотвращения набегов сарматские правители выставляли особую стражу (Polyaen., VIII, 56). При вторжении больших сил врага на свою территорию сарматы использовали «скифскую» или, лучше сказать, общекочевую стратегию «измора»[380]. Обычно у номадов не было городов, которые можно было использовать в качестве опорных пунктов обороны. Они отправляли стойбища с семьями в глубь территории, а в районах наступления врага уничтожали природные ресурсы, например, отравляли или засыпали колодцы, сжигали траву и т. д. Кочевники не принимали генерального сражения и отступали перед превосходящими силами противника, разделив все войско на несколько частей. В частности, у сарматов известны три таких отряда (Amm., XVII, 12, 7)[381]. Вероятно, одна часть отступала непосредственно перед врагом, а две другие нападали на растягивающиеся коммуникации и тыл врага и/или охраняли ушедшие далеко вперед стойбища. Сарматы, вероятно, ожидали, пока противник ослабеет, растягивая линии коммуникаций, или же не разделит свои силы, лишь затем они переходили в наступление на врага[382].

Если же враг доходил до кочевий, то тактика сарматов, вероятно, была следующей. В качестве опоры боевого порядка и как средство обороны они могли использовать табор из построенных по кругу кибиток[383]. В этом таборе находились семьи воинов, туда же сносилась добыча и, возможно, сгонялся скот[384]. Если враг приближался непосредственно к табору, то мужчины, вероятно, выходили вперед и принимали бой[385]. Нельзя исключить и применение обороны изнутри табора против превосходящих сил противника. Впрочем, такой способ обороны нехарактерен для конных номадов и мог применяться лишь при значительном численном превосходстве противника, от которого нельзя было скрыться[386].

По-другому действовали аланы в Кавказских горах. Так, при вторжении на их территорию войска картлийского царя Вахтанга Горгасала в середине V в. они со своими союзниками преградили врагу путь, укрепясь на крутом берегу реки Арагви Овсетской. Когда же противник, который, судя по всему, имел численный перевес и многочисленную конницу, перешел в наступление, то аланы оборонялись с гор, ведя прицельную стрельбу из луков (Джуаншер, с. 66; Мровели, с. 82–84). Подобная тактика уже характерна для горцев, а не для кочевников, опирающихся на свои конные массы.

На лесистых или же в болотистых местностях сарматы устраивали укрепления на холмах, поросших деревьями, куда сбегалось все население с наспех захваченным скарбом и скотом от вражеского вторжения. Так, согласно Зосиму (II, 21, 3), в 322 г. поступили сарматы Равсимода при неожиданном вторжении на их территорию римской армии Константина (ср.: Amm., XVII, 13, 22). Сарматы-лимиганты имели укрытия в болотистых местах (Amm., XVII, 13, 17–18; 29). Подобные действия обычно характерны для оседлых жителей, и, вероятно, они и существовали у перешедших к оседлости или уже оседлых жителей Баната[387]. Кавказские аланы при нашествии врагов прятались в горных укреплениях, как рассказывает Джуаншер (с. 66; Мровели, с. 85).

Итак, стратегия – искусство ведение войны – была у сарматов довольно типичной для кочевников. Исходя из источников, достаточно сложно выявить какие-то специфические сарматские черты, которых не было бы у других номадов. По типу сами войны можно разделить на тотальные и войны «по правилам», которые ведутся по определенным неписаным законам. Сарматы вели как наступательные, так и оборонительные войны. Первый вид войны можно в зависимости от количества участников условно подразделить на набег (до нескольких тысяч бойцов), вторжение (несколько или более десяти тысяч воинов) и нашествие (не один десяток тысяч вторгшихся)[388]. Стратегия кочевников была маневренной, поскольку городов, которые могли использоваться как опорные пункты обороны, не было. Основным видом наступательной операции был набег, во время которого сарматы стремились неожиданно напасть на врага, застав его врасплох. При набеге сарматы шли широким фронтом, грабя местность. В бой с регулярными армиями предпочитали не вступать. При встрече с вражеской армией кочевники стягивались в одно войско. Другим видом постоянных боевых действий были приграничные конфликты из-за пастбищ, скота и добычи. Базой для таких нападений служил табор из поставленных по кругу кибиток. Эти столкновения могли перерастать в тотальную войну на истребление и/или вытеснение соседних кочевых племен. При этом происходило постепенное расселение кочевников на новые территории. Оборонительные войны были двух видов. Сарматы могли быть теснимы более сильными кочевыми племенами, например гуннами, которые частью истребили, частью присоединили их к своей орде. По-другому сарматы действовали против вторгшихся на их территорию многочисленных войск государственных образований (например, армий Римской империи). Они применяли стратегию «выжженной земли», отослав свои кочевья вглубь территории. При этом кочевники разделяли свои силы и заманивали врага вглубь страны.