В итоге только спустя три часа после начала работ с аэровооружением удалось начать снаряжать «колбасу» № 1. Несмотря ни на что, ближе к обеду шар все-таки был готов. Его тут же подняли, планируя осмотреться с высоты, чтобы не нарваться на какого-нибудь шального японского разведчика или снова на неожиданно настырных и опасно агрессивных англичан.

К этому времени уже находились в стороне от основных пароходных маршрутов, что подтвердилось, когда подняли аэростат. Горизонт, в пределах десятимильного радиуса, ограниченного дымкой, был пуст. Осмотревшись, шар убрали в ангар, снова дав полный ход. Спешили уйти подальше от берегов Китая.

Когда основная судоходная трасса осталась совсем за кормой, повернули к Корейским проливам, сразу же обнаружив дым на горизонте. Погода по-прежнему позволяла использовать воздушную разведку, и аэростат тут же подняли. С высоты разглядели, что дым принадлежит крупному одиночному грузовому судну, направляющемуся в сторону Японии.

Шар снова убрали в ангар, начав разоружать и откачивать газ, одновременно двинувшись на перехват, держа не менее восемнадцати узлов на лаге. Вскоре остановили большой двухтрубный пароход, шедший под итальянским флагом. Он не пытался скрыться, что сначала вызвало подозрения. Поэтому приближались осторожно, с кормы, выслав катер с призовой командой с полумили, не сводя стволов заряженных орудий с судна.

Досмотровая партия быстро выяснила, что пароход действительно итальянский. Называется «Куарто» и следует в Куре. Поскольку он вел себя так, будто ему нечего скрывать, ждали скорого возвращения трофейщиков с пустыми руками, но оказалось, что ошибались.

Среди прочих грузов на борту обнаружились стальные отливки, гироскопы и ходовые машинки для мин Уатхеда, а также станции беспроволочного телеграфа, упакованные в деревянные ящики с надписями «мясные консервы». Все это, несомненно, являлось военной контрабандой и позволяло произвести арест судна и груза.

Итальянцев, самих показавших эти «консервы» и нимало не расстроившихся от такого поворота судьбы, из экономии времени пока не стали свозить на борт «Урала», и «Куарто», только под командой призовой группы, со своим экипажем двинулся вслед за нашим пароходом-крейсером. Но почти весь итальянский экипаж поразительно быстро успел напиться «до изумления», и их пришлось срочно сменять со всех постов и даже изолировать, разместив в пустовавших пассажирских каютах парохода, так как они охотно делились вином с нашей командой. Троих матросов из призовых вынуждены были отправить проспаться в трюм.

Ход застопорили и принялись перевозить дополнительно кочегарную и машинную вахты, чтобы идти дальше. Глядя на скачущие по волнам шлюпки, мотавшиеся между высокими бортами судов, один из только что сменившихся кочегаров «Урала», решивший выкурить по трубке табака со старым приятелем боцманом буркнул, слушая пьяные песни «гостей», доносившиеся с «итальянца»: «Добрые люди эти макаронники, а только пароход свой пропили! Не к добру это!»

На что боцман, которого уже достали сначала поспешные судороги с аэростатами и ангаром: снаряжать, убирать, опять натягивать и снаряжать, потом разобраться по делу о «складне» в котомке от «колбасы», а потом еще изолировать этих темпераментных «пассажиров», – сразу взвился: «Че ты раскудахтался, как старуха!» Но тут же вспомнил, как десять минут назад благодарил только что отстоявшего вахту земляка за хороший ход, когда удирали от крейсера. К тому же к косяку «колбасников», на которых боцманская власть не распространялась, но при этом их проблемы напрягали регулярно и изрядно, он никакого отношения не имел, и добавил, уже миролюбиво: «Не боись! Пронесет как-нибудь! Это же флот!»

Закончив осмотр, а затем освоение «Куарто», двинулись дальше. С помощью итальянца удалось определиться с местом, что было очень кстати, учитывая повреждения по штурманской части. Отправив телеграмму о перехваченном судне в Озаки, командир «Урала» запросил обстановку вокруг Цусимы и в проливах, а также дальнейшие инструкции, так как все полученные ранее приказы уже были выполнены, а пакет с дальнейшими предписаниями, так и не распечатанный, сгорел вместе с картами. Но ответа не было. В течение трех часов передавали эту телеграмму повторно через каждые полчаса, но так ничего и не добились.

Учитывая большую вероятность встречи с японскими кораблями у Цусимы, вполне вероятно препятствовавшими приему депеш гарнизоном острова, решили идти в сторону Рюкю, где в какой-нибудь бухте догрузить итальянца углем и отправить во Владивосток вокруг Японии. Избавившись от обузы, «Уралу» пока еще можно было задержаться на японских коммуникациях в Восточно-Китайском море.

Спустя сутки, снова замаскировавшись под коммерческое судно, были уже у острова Мияко. В гавани у его северной оконечности, располагавшейся почти в проливе между ним и соседним меньшим островом Ибару, никого кроме многочисленных лодок аборигенов не обнаружили. Под английским флагом войдя в залив, встали на якорь.

Стоянка была закрыта от волн достаточно хорошо самим островом и уходившим на север длинным плоским полуостровом, заканчивавшимся небольшим островком. Но, как оказалось, имела только один выход в северо-западном направлении. Широкий пролив между Мияко и Ибару, уходивший на юг, с такой же прозрачной водой, что и в бухте, по словам рыбаков, изобиловал отмелями и подводными камнями, из-за чего являлся фактически непроходимым для больших кораблей. Отправленная на баркасе разведка это подтвердила. В ходе выяснения навигационных нюансов попутно основательно запаслись местной рыбой.

Оба острова были равнинными и сходили к воде белоснежными песчаными пляжами. Они полого скатывались от рыхлых скал светло-светло-серого цвета, изъеденных ветрами и дождем и заросших густой тропической растительностью. Песка такой ослепительной белизны никому ранее видеть не доводилось. Выглядело это весьма необычно. На его фоне чужеродным грязным пятном выделялся угольный склад на берегу у замызганной деревянной пристани на окраине селения, состоявшего из ветхих хижин.

Хоть какую-то основательность внушало только совсем новое дощатое длинное строение, в котором размещались местная администрация, портовая контора и почта. Рядом с кучей угля, огороженной высоким забором и возвышавшейся почти вровень с верхушками прибрежных пальм, топорщились несколько штабелей грузов, частью в мешках, частью в ящиках, укрытых от дождей навесом. За всем этим в некотором отдалении виднелась поросшая густым тропическим лесом круглоголовая гора чуть более ста метров высоты.

Оттуда должен был открываться прекрасный обзор во все стороны. Вот только добраться до нее было довольно непросто, так как она находилась более чем в десяти верстах от места стоянки. К тому же остров оказался довольно плотно заселен, и в случае попытки организовать сигнальный пост на берегу, истинная национальная принадлежность гостей оказалась бы неминуемо раскрыта. Поэтому ограничились выставлением постов наблюдения на клотиках мачт. Шар даже не поднимали из трюма из этих же соображений, но его, так же как и прочее оборудование для воздушной разведки, тщательно осмотрели и привели в полный порядок.

Для связи с властями и прояснения обстановки отправили шлюпку с переодетыми в цивильное переговорщиками, способными бегло изъясняться по-английски. Прихватили с собой и троих еще не проспавшихся после попойки итальянских матросов, для шума и массовки. До их возвращения расчеты дежурили у орудий в готовности сбросить маскировку и немедленно стрелять, а десантный отряд, стараясь не высовываться, сидел рядом со шлюпками в полной экипировке. Но, к счастью, обошлось.