Также сообщил, что по совершенно секретному распоряжению своего начальства он обязан довести до сведения русского офицера все о передвижении японских и, что сразу резануло слух, английских кораблей, о которых имеет сведения от первого флагмана Германской восточноазиатской крейсерской эскадры вице-адмирала фон Притвица. Но с обязательным условием, что источник информации останется неизвестным в случае попадания в плен этого офицера. Видя, как его собеседник переменился в лице, немец тут же извинился, пояснив, что идет война и случиться может всякое.

Столь неожиданное начало разговора несколько удивило и напрягло графа. От мысли о плене он даже невольно поежился, но сразу переключился на слова «и английских». Такое дополнение прозвучало довольно странно, поскольку с Англией Россия еще не воевала. К тому же это все попахивало провокацией, но виду он не подал, поинтересовавшись только, каким образом должен оформить расписку, либо какой-то еще документ.

Однако Хофман заверил, что слова чести русского офицера будет достаточно, а лишние бумаги в таком щекотливом деле ни к чему.

Нирод снова удивился и немедленно пообещал сделать все, от него зависящее, чтобы соблюсти необходимую секретность, поблагодарив за содействие в столь трудные времена, все так же ожидая подвоха и лихорадочно соображая, как бы поскорее выпутаться из этой ситуации и передать все на усмотрение вышестоящего начальства.

Далее немец сообщил, что с германского парохода, вернувшегося вчера после доставки в Дальний и Порт-Артур угля и керосина, видели там английский крейсер. От капитана этого парохода также известно, что еще один такой же крейсер дежурит у Вэйхайвэя. Их задачи не известны, но с японцами они поддерживают хорошие отношения и ведут регулярные переговоры по беспроволочному телеграфу.

Согласно последним сведениям, английские броненосцы «Альбион» и «Видженс» с крейсерами «Бонавентура» и «Орландо» находятся в Сингапуре. Причем «Видженс» имеет проблемы с холодильниками и машинами, предположительно временно не боеспособен и готовится к переходу в метрополию. «Оушен», «Центурион» и «Глори» с одним или двумя крейсерами в Гонконге. В гавани Вэйхайвэя стоит еще один большой бронепалубный крейсер. А крейсера «Телбот», «Левиафан» и «Кресси» в учебном плавании. Где именно – неизвестно.

Японцы хорошо освоили бывшие русские порты на Ляодунском полуострове и ведут там активные работы. В Порт-Артуре часть кораблей Первой Тихоокеанской эскадры уже на плаву и готовятся к буксировке для ремонта. Также поднят или будет поднят в ближайшие дни «Варяг» в Чемульпо. Во всех крупных гаванях Корейского залива много вспомогательных судов и только недавно пришедших транспортов, особенно в Дальнем. Боевого угля на складах нет. Только немного японского и немецкого из Кяочао низкого качества.

Разгрузка транспортов идет медленно, так как из-за ужесточения репрессий со стороны японцев население из портовых городов разбежалось и грузчиков приходится привозить из глубинных районов. Но и те все время сбегают. Подходы к портам охраняются катерными дозорами. Вероятно, есть и мины, так как без японских лоцманов навигация там запрещена.

Но, по словам Хофмана, стоянка здесь для «Светланы» небезопасна не только из-за англичан. На переходе из Циндао в Чифу миноносец обогнал дымы нескольких крупных кораблей, шедших большим ходом на север. С клотиков мачт удалось разглядеть даже рангоут и верхушки труб. В одной из трех обнаруженных колонн имелось два больших трехтрубных корабля и один двухтрубный, что по комбинации труб соответствовало главным силам японского флота. Впереди них были еще суда, но почти совершенно скрывшиеся за горизонтом. Эти японские отряды могут также представлять реальную опасность и для пароходов с углем, которые, по имеющимся у Хофмана сведениям, русский представитель в Шанхае Павлов собирается отправить в Чифу уже сегодня к вечеру.

Получив эти сведения, уже частично известные, Нирод поблагодарил помощника консула, изо всех сил стараясь скрыть удивление от его осведомленности (о пароходах с углем, отправляемых в Чифу, он вообще слышал впервые), и собрался уходить, но был остановлен еще более невероятной новостью – об адресованном русским секретном письме в сейфе немецкого банка в городе и людях китайской внешности, уже несколько дней ожидающих русские корабли. Хофман вызвался сопроводить Нирода в банк, для ускорения дела.

Чтобы развеять сомнения, он вручил бланк телеграммы с личной подписью и печатью действительного статского советника Павлова. В депеше говорилось, что предъявителю этого документа русский офицер может доверять полностью и считать, что тот действует от имени русского правительства. На обороте телеграммы, уже нанесенная от руки, была аналогичная резолюция генерал-майора Дессино, также с подписью и печатью.

Граф снова был удивлен. К тому же его изрядно смущало вынужденное участие в каких-то шпионских делишках, связанных с китайцами. Но он опять старался не показать этого. Катер отправили обратно с подготовленной загодя и распечатанной на русском языке копией секретного доклада Притвица о противнике и англичанах, переданной для ознакомления командиру крейсера и дальнейшей передачи ее наместнику, а также с докладной запиской о предстоящем тайном визите в город, быстро написанной Ниродом, и этой самой депешей.

Пока мичман писал, немец сказал, что официально миноносец доставил его для передачи ноты протеста от губернатора Кяочао, в связи с затруднениями для торговли из-за действий русского флота. Именно так при выходе из Циндао была объяснена экипажу необходимость срочного броска вдогонку за крейсерами Добротворского. Это из соображений секретности. Нирод не переставал удивляться «продуманности» германцев, явно изрядно поднаторевших в делах разведки.

Почти сразу граф получил приказ своего командира «как можно скорее забрать письмо и китайцев». Переодевшись в штатское, имевшееся в каюте у командира миноносца (судя по сразу нескольким комплектам разных размеров, не подходящих ни командиру, ни геру Хофману, снова приготовленное заранее), они оба в сопровождении двух матросов со «Светланы», также одетых предусмотрительными немцами в гражданскую одежду, на подошедшей китайской джонке отправились в город.

Нирод изрядно нервничал всю дорогу, предполагая, что его как-то используют втемную, но ничего подозрительного вокруг не замечал. В банке их встретил действительный статский советник Яньковский, помощник нашего консула в Чифу Тидемана, уже подготовивший все для быстрого оформления соответствующих бумаг. Благодаря его хлопотам менее чем за четверть часа был получен холщовый мешочек, зашитый и опечатанный. В нем после вскрытия обнаружился большой пакет из плотной бумаги с пятью сургучными печатями, который надлежало передать офицеру в чине не менее командира корабля первого ранга.

Расписавшись в прилагавшихся документах и получив также почту от консула, граф в сопровождении все того же Хофмана и присоединившегося Яньковского сразу отправился в гостиницу, где они встретились с четырьмя азиатами, двое из которых довольно свободно говорили по-французски. Вместе с ними сели в ту же джонку, ждавшую у пристани, и вскоре ошвартовались к борту миноносца.