Во время ночной битвы в море меченосцы не были одеты в боевые доспехи. В других схватках Зак не участвовал, но знал, что пущенная с близкого расстояния стрела могла пробить металлическую кольчугу, закрывающую почти все тело меченосца. А больше всего ценилось попадание стрелы в узкие черные полоски, обозначающие на соломенной мишени глаза меченосца. Зак пришел без оружия. Он взял лук друга и сделал несколько выстрелов. Все стрелы попали в цель по разным сторонам мишени, а одна вонзилась совсем рядом с черной полоской. Потом лук забрал Иво, и в черные полосы вошли почти все его стрелы.

– Ты можешь поразить любого врага, не приближаясь к нему, – восхищенно воскликнул Зак.

– Не любого. Только того, который не увидит полета стрелы и не попытается уклониться или прикрыться щитом. А в ближнем бою я даже не смогу натянуть тетиву. Никто не сможет.

– Никто, – подтвердил Зак. – Для этого у нас есть мечи и топоры. Есть дротики и копья. Мы порубим германцев.

– Или они нас.

– Не понимаю, к чему ты клонишь, – Зак задумчиво почесал кончик носа. Он давно привык, что его друг нередко говорит не так, как остальные соплеменники, скрывая за словами не сразу ясный или совсем непонятный смысл.

– Вступая в бой, мы рассчитываем, что в царство ночи уйдет враг, а не мы, верно? – спросил Иво.

– Верно. Мы…

– И для нас главное – не махать мечом или топором, а уничтожить врага. Так?

– Так, – опять согласился вконец запутавшийся Зак.

– Значит, если бы мы могли поражать врага на расстоянии, а не в равной схватке, это было бы лучше, чем махать мечом или топором?

– Конечно! – ухватил наконец нить беседы Зак. – Мы можем метать дротики. Или убивать их стрелами. Только ты сам сказал, что в ближнем бою даже не успеешь натянуть свой лук.

– Не успею. Но у меня теперь есть другое оружие.

Иво подошел к мишени и выдрал из нее стрелы. Когда грудь деревянной фигуры освободилась, Иво аккуратно прикрепил на освободившееся место свежую бересту и кивнул молча взирающему на происходящее товарищу:

– Смотри!

Отойдя на несколько шагов, он повернулся и взмахнул левой рукой. В тот же миг в обновленную мишень вонзились три короткие стрелы. Иво торжествующе посмотрел на изумленного Зака.

– Видел!?

– Это… это ты? – Зак широко раскрытыми глазами смотрел на товарища. Потом он подбежал к чучелу и с усилием выдернул короткое древко без привычного оперения.

– Но ты же не стрелял! Я бы увидел. Как ты это сделал?

– Теперь мне не нужен меч, – гордо заявил Иво. – Мои стрелы опередят любого. Даже на расстоянии вытянутой руки.

– Ты купил это оружие на ярмарке в Ире, – догадался Зак.

Иво снисходительно покачал головой.

– Такого оружия не купишь нигде. Я сам сделал его!

– Сам? Я знаю! Ты великий мастер, как и твой отец. Сама Мать войны научила тебя! И теперь наше войско легко перебьет германцев! – Подхватив с песка две стрелы, Зак пустился в ритуальный танец, поражая невидимого врага и припевая:

Некоторое время Иво, счастливо улыбаясь, смотрел на танец друга, но не присоединялся к нему, а потом и вовсе поднял руку.

– Подожди! Наше войско не получит такого оружия.

– Почему? – удивился Зак.

– Мне пришлось бы работать целый год, с рассвета до заката, чтобы сделать такое оружие только для воинов нашей деревни. Это просто невозможно. И не нужно. Противник не должен догадываться о его существовании. Может быть, я успею сделать еще один тайный лук для тебя. Но никто не должен знать о нем.

– А если кто-то увидит его у нас и спросит…

Иво повернулся к нему и вытянул в его направлении левую руку, к которой по-прежнему было прикреплено смертоносное оружие.

– Ты сказал, что меня научила Мать войны. Это не так. Это была Мать ночи. И она покарает любого, кто нарушит слово. Никто, кроме нас двоих, не должен знать о нем. По рукам?

– И даже старейшина? – спросил Зак, пожимая руку товарища.

– Особенно он.

Сразу после утренней трапезы Иоганн вышел к изрубленному ударами меча деревянному столбу и начал неспешно наносить разящие удары, искоса поглядывая на врата епископского подворья. Пилигримы расходились по своим городским делам. Наконец, среди них появился и торопливо шагающий Курт со свитком пергамента под мышкой. Дождавшись, когда двор опустеет, Иоганн скользнул обратно в келью, стал перед лежанкой слуги на четвереньки и занялся ее тщательным изучением. Судя по состоянию духа Курта, пропажи он не заметил. Такое могло быть только по двум причинам. Или монет было столько, что он просто не утруждал себя их пересчетом, или что найденная накануне монета принадлежала кому-нибудь другому, жившему в монастыре до прибытия пилигримов и, возможно, уже давно покоящемуся в могиле. Такой сценарий устроил бы Иоганна наилучшим образом, и он на удивление быстро убедил себя, что дела обстоят именно так, а потому он и есть истинный наследник обнаруженного клада.

Примерившись, он несильно ударил ладонью по краю лежанки и напряженно прислушался. В лежанке ничего не звякнуло, ожидаемые монеты не посыпались. Обеспокоенный, он ударил сильней. Потом еще раз и еще, каждый раз вкладывая в удар все большую мощь. Ничего не помогало. Тогда он отодвинул тяжелую лежанку от стены и повернул ее на бок, чтобы обследовать днище. Скудный свет, проникающий в келью, не слишком помогал в этом занятии, больше приходилось полагаться на пальцы, которыми он тщательно прощупывал поверхность. Но поиск оказался безуспешным. Никаких тайников не оказалось также в ножках лежанки. Иоганн прощупал тонкий волосяной матрас, маленькую подушку, осмотрел нехитрый скарб Курта – на деньги не было и намека. Глубоко разочарованный, он кое-как восстановил прежний порядок и с тяжелым сердцем покинул келью.

Положение было отчаянным. Накануне Зара небрежно повертела в пальцах серебряную монету, на которую он мог бы неплохо провести время в заведении попроще, и легко приняла на веру его версию об оставленном дома кошеле.

– Не волнуйся, красавчик, – сказала она, ловко уклоняясь от его нетерпеливых рук. – Ты – рыцарь, из благородных, человек чести. Твое слово стоит дороже каких-то несчастных монет. Твое слово… К тебе прислушивается сам епископ Альберт! Такого внимания удостаиваются не многие.

– Еще бы! Все-таки он мой… – гордо подтвердил он, но вовремя прикусил язык и как можно более небрежно обронил: – Мы с ним давно знакомы и часто советуемся по разным вопросам. Даже когда Альберт впервые собирался в Ливонию, это был я, кто… Впрочем, тебе это, наверное, не интересно.

– Ты такой удивительный человек, и тебя так интересно слушать! – сказала она, милостиво подставляя для поцелуя пухлую руку. – Тебя ждет необычная жизнь, и ты всегда сможешь расплатиться с лихвой. Может быть, я тебе еще и помогу в чем-то. Ты ведь не забудешь бедную Зару?