Да, кстати. Валентина Андреевна снова сломала мне каблук. Просто гроза моего бюджета какая-то.

Заявление Ксении перевернуло весь ход процесса.

Заседание, разумеется, приостановили, а потом, посовещавшись, и вовсе перенесли на следующий день. Не последнюю роль в этом сыграло то, что Валентина Андреевна упорно не успокаивалась, скатившись на совсем уж площадную брань, поливая теперь уже всех и вся.

Великолепный и загадочный Туманов удалился – очевидно, он уже услышал все, что хотел, подумала я.

Я вышла из здания суда и, чуть прихрамывая после контакта с ногой Ельцовой, направилась к близлежащему скверу, чтобы там на лавочке привести себя в порядок.

Я присела на скамью и стала разглядывать несчастную туфлю, ругая не столько Валентину Андреевну, сколько себя, неразумную.

Черт побери! Еще пара недель такой работы, и можно будет полностью обновлять свой гардероб, по крайней мере по части обуви. Н-да! Каблук шатался, по супинатору прошла зловещая черная трещина – он лопнул, по всей видимости, и эти туфли осталось только выкинуть на свалку.

«Хорошо еще, что нет дождя и погода хорошая», – подумала я, радуясь непонятно чему.

Впрочем, несмотря на то что небо было безоблачным, на душе был холод и слякоть. Бр-р-р! Да, несомненно, на этом процессе только что произошло нечто грязное и гнусное. Эти новые показания Ксении… про-кля-тие! В их мотивах мог бы разобраться разве что мой скоропостижно запропавший куда-то босс.

Совершенно очевидно, что Ксения лжет.

Да и этот Туманов, встречи с которым я добивалась, недаром нагло заявился сегодня со своей братией.

И тут я увидела Ксению. Она вышла из здания суда и направилась к синей «десятке». Добравшись до машины, она рухнула на переднее сиденье – не на водительское! – и склонила голову чуть ли не до колен.

Я, не размышляя, встала и направилась к ней. Каблук безбожно отъезжал, а в пяти метрах от машины и вовсе отломился, и я заковыляла дальше, как подстреленная.

– Ксения!

Кристалинская подняла голову. Она сняла с лица косметику, и ее огромные глаза почему-то казались словно ввалившимися.

– А, вы, Мария, – произнесла она устало, – ну, что скажете? Забавно вышло, правда?

Я сглотнула и только после паузы выдавила:

– Что ж… опасная забава. А ведь вы так ратовали за светлое будущее Алексея. Верно, не сложилось. Да, забава еще та, – повторила я.

– Да что вы? Я сама не ожидала, – проговорила она. – Не ожидала, что у меня получится вот так… хладнокровно. Убийственно. Да… противно. Знаете, Мария, а не могли бы вы оказать мне услугу? Нет, не так, не услугу: вы могли бы мне помочь?

– Как именно?

– Мне дурно что-то. Тошнит и голова кружится…

– …и мальчики кровавые в глазах, – дополнила я, потому что Ксения говорила практически слово в слово по классической пушкинской драме.

– Ну да.

– Мне тоже, знаете ли, нехорошо. Впрочем, я вас отвезу. Надеюсь, на этот раз меня никто не будет убивать? Как вы думаете, Ксения?

Ксения ответила тут же:

– Мне кажется, что во время моего визита к вам в больницу я вам ясно дала понять, что я тут ни при чем. Вы, конечно, можете мне не верить. Дело ваше.

– Конечно, могу. И неудивительно, – холодно проговорила я, отшвыривая в сторону туфлю. – Вот, видите, ваша несостоявшая свекровь снова мне обувь исковеркала. Так что я скоро босиком буду ходить, как йог.

– Так вы меня отвезете?

Цвет ее лица правда отливал нездоровой синевой.

– Отвезу, – сказала я. – Только как же ваш первый муж, Туманов Владимир Сергеевич? Сомневаюсь, что он явился в суд безлошадным, на своих двоих. Неужто не мог отвезти вас домой?

Ксения вяло пожала плечами:

– Нет так нет, и Туманова вы зря помянули. Я не хотела с ним общаться. Вот и все. Попросила именно вас.

«Не хотела общаться»! Снова полезли в голову мысли о двадцати пяти тысячах долларов. Хм, «не хотела общаться»!

– Хорошо. Я отвезу вас. Но у меня нет прав. У меня их отобрали. Это случилось после того, как за мной погнались на «КамАЗе» ребята вашего…

– Не надо, – перебила она меня, – не надо называть имена, которые, кажется, уже сильно приелись. Употребляются к месту и не к месту. Да, кстати, мне нужно с вами поговорить, Мария. Это важно. Уф… душно!

Кристалинская дышала с заметным усилием, даже прерывисто, и сразу было видно, что она явно встревожена. Она плохо контролировала себя, по крайней мере куда хуже, чем в зале суда.

– Ну что, едем? – спросила она тихо.

– Едем.

Я завела машину и босой ногой (благодарствую, Валентина Андреевна!) нажала сцепление.

Когда мы отъехали от здания суда метров триста и Ксения, как мне показалось, немного расслабилась, откинувшись на подголовник, я спросила ее о какой-то ерунде, лишь бы разрушить тишину, но она неожиданно вздрогнула:

– Что?.. Простите, я не поняла. Мне вообще сейчас… все-таки не каждый день свидетельствуешь в суде против собственного мужа.

– В суде вы говорили, что он не ваш муж.

– Я многое что там говорила. Но все было правдой. Если не формально… вроде того, муж он мне или нет… так уж точно – фактически.

Теперь пришел мой черед бормотать.

– Так что же… он на самом деле совершил все это? Но как же так?..

Ксения долго молчала, а потом сказала:

– Я действительно боюсь. Я не знаю, что будет дальше. Я думала, что знаю, но оказалось, что я сильно заблуждалась на этот счет.

– Так он что… в самом деле застрелил Таннер, после чего явился домой в полночь и начал пить? – с сомнением спросила я, и перед глазами возникло бледное мальчишечье лицо того, кого Ксения обвинила в преступлении.

Ксения покачала головой:

– Не надо… сейчас. Мне плохо… тошнит. Остановите машину… пожалуйста.

Ее лицо, и без того бледное, исказилось и стало совсем зеленым. Губы конвульсивно подергивались.

– Остановите! – снова проговорила она, и я, плавно притормозив, чтобы ей не стало хуже от рывка, остановилась у деревянного забора, окрашенного в ядовито-желтый цвет, за ним явно находилась строительная площадка, где возводился новый дом.

Ксения вышла из машины и, чуть пошатываясь, приблизилась к забору. Ее вдруг качнуло, и она стремительно исчезла в проломе ограды. Господи, да она либо упала, либо провалилась!

Нарочно не придумаешь!

Я выскочила из машины и, уклонившись от столкновения с какой-то торчавшей из земли железной балкой, проникла в пролом – и увидела Ксению. Она лежала на дне котлована. Видимых повреждений у нее не было, о переломах и вывихах судить было нельзя. Однако, если учесть, что она свалилась почти с трех метров, но упала на полосу мягкой насыпной земли, отделалась еще дешево.