Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего. Теперь буду меньше работать, больше отдыхать, и никуда переезжать не нужно, – улыбнулся Андрей.
– Уважаю. Ну хоть теперь-то можешь рассказать, чем занимался на «Юпитере»?
– Кстати! – спохватился Волков, в свойственной манере переводя разговор в новое русло. – Я ж пирог Ленкин принес. Черничный, как ты любишь.
Федор, прищурившись, посмотрел на друга, отметив про себя, что тот не меняется, а затем пересел за стол. Перед ним на белой тарелке с золотистой каймой лежал румяный черничный пирог. Лена, жена Андрея, была та еще искусница. И платья сама себе шила, и борщи варила, и пироги пекла всем на зависть.
Прозвенел будильник. Взглянув на циферблат, Волков произнес:
– Час ночи. Пора.
– Куда? – удивился Федор.
– Сейчас сборки привезут новые. Нужно принять, – бросил Андрей, скрываясь за дверью.
Дожевав кусок божественного на вкус пирога, Федор отхлебнул из кружки порядком остывший чай и засобирался на очередной обход. Взяв в руки журнал, он посмотрел на часы. Час ноль пять.
Спустившись в машинный зал, Федор проверил показания приборов, произвел плановые переключения на оборудовании и решил было пройтись до щита управления Четвертым энергоблоком, как вдруг застыл на месте. На его глазах гигантская крышка реактора пустилась в пляс. Колпаки стержней управления и топливных каналов по триста пятьдесят килограммов каждый начали подпрыгивать вверх-вниз, издавая металлический лязг.
– Господи… – только и вымолвил Федор.
Сорвавшись с места, он со всех ног побежал к камере видеонаблюдения за машинным залом. Споткнулся, упал, выронил журнал. Все вокруг вибрировало. Температура в помещении подскочила, стало невыносимо жарко. Поднявшись на ноги, Федор почувствовал, как колотится его сердце. Он утер с лица пот, быстро поднялся по лестнице и, встав напротив объектива, стал кричать, размахивая руками:
– Реактор кипит! Глушите! Глушите реактор! Вы слышите?!
Поняв, что его не видят и не слышат, бросился вниз, к двери, ведущей в блочный щит управления, где операторы проводили эксперимент.
– Что же вы творите?! Идиоты! – закричал Федор. – Разве не видите, что реактор взбесился?!
Только он коснулся пола, как на мгновение все стихло.
– Слава богу! Справились. Я уж думал – всё…
Мигнул свет, а за ним пришел грохот, поднимающийся из глубин реактора.
– Да вашу ж мать! – всполошился Федор, предприняв новую попытку добежать до двери.
Раздался мощный взрыв. Здание энергоблока качнулось. Федор упал, не удержавшись на ногах.
– Надо бежать! Я… Мне нужно… – повторял Федор, борясь с приступом кашля и пытаясь подняться.
Затем рвануло во второй раз. Ударной волной его отбросило в сторону.
«Э, нет! Мне нельзя умирать! Ну никак нельзя! Светка, Витька – как же они без меня?»
Последнее, что увидел Федор, это взмывающая вверх многотонная крышка реактора, объятая пламенем.
«Вашу ж мать! За что? Почему я?!»
Его крик утонул в страшном грохоте рушащегося здания.
Памяти Валерия Ильича Ходемчука,
старшего оператора
главных циркуляционных насосов
реакторного цеха № 2
24.03.1951 –26.04.1986
Светлая память…
Глава 16. Ничего не изменить
– Погоди, – произнес Крепыш. – Нужно понять, где именно находился твой отец в момент аварии. Вспоминай, может, кто-то из его сослуживцев что-нибудь рассказывал? Или мать?
– Нет, – покачал головой Антибиотик, – мать ничего не говорила. Она вообще никогда не поднимала эту тему. Ей было больно вспоминать. До сих пор перед глазами, как она плачет… Мужики со станции – рассказывали, да, но каждый на свой лад. Сложно из этих историй сложить какую-то картину.
– Так… – Петрович на миг задумался. – А кем, говоришь, он работал?
– Главный оператор циркуляционных насосов.
– Если логически рассудить, то он мог находиться в машинном зале. – Крепыш посмотрел на развороченное взрывом здание энергоблока. – Там, – указывая на руины, обреченно произнес он. Но, заметив побледневшее лицо Антибиотика, попытался приободрить его: – Нельзя терять надежды.
Крепыш осмотрелся. Всюду сновали люди. Он понял, что в этом хаосе смешаться с толпой особого труда не составит. Петрович снова погрузился в мысли, обдумывая план дальнейших действий, но визг сирен вновь прибывших карет скорой помощи помешал сосредоточиться. Решив действовать по обстоятельствам, Крепыш развернулся к напарнику и, положив руку на его плечо, произнес:
– Стоя здесь, мы ничего не добьемся. Давай за мной. Как на поле аномалий – след в след. Да, постарайся не отсвечивать лишний раз.
Антибиотик молча кивнул. Его кулаки сжались так, что побелели костяшки. Парень всем сердцем надеялся на успех их затеи. Сама Зона решила направить его в рощу и отбить Крепыша у бандитов, чтобы затем перенестись в прошлое. Не абы куда, а в тот самый день, когда он видел отца в последний раз. Это шанс спасти родного человека или хотя бы узнать, что с ним произошло. Надежда… Надежда – это единственное чувство, помогающее человеку справиться со всеми трудностями жизни. Нет ее – нет смысла, нет цели, нет человека… Ничего нет.
Свернув за угол, сталкеры попали в самую гущу событий. Жара невыносимая. Всюду снуют люди. Вой сирен вперемешку со стонами пострадавших, изувеченные тела которых на носилках грузили в машины. Удушающий запах гари. Все как в настоящем аду. Только чертей не хватает.
– Дорогу! – заорал санитар, вывернувший из дверей энергоблока. – Разойдись! У нас «тяжелый»!
Медики с носилками пронеслись мимо, но Антибиотик успел рассмотреть лицо раненого сотрудника станции.
«Нет, – мелькнуло в голове Антибиотика, – это не он».
Крепыш резко остановился. Осмотревшись по сторонам, свернул ко входу в блок. В помещении царил полумрак, и аварийное освещение не шибко помогло.
– Черт возьми! – выругавшись, мужчина сплюнул и, входя в темный коридор, позвал своего спутника: – Идем, задерживаться здесь долго нельзя. И отца твоего не найдем, и сами того и гляди облучимся по самое не балуй!
Из-за пыли, витающей в воздухе, стало сложно дышать. К тому же эти мелкие частицы были крайне радиоактивны. Прикрыв лица рукавами курток, сталкеры двигались по коридору. Мимо снова промчались медики с носилками. Очередного беднягу явно не спасти: слишком обширные ожоги, но врачи выполняли свой долг, свято следуя клятве Гиппократа.
Впереди, на пересечении двух коридоров, Антибиотик заметил двух работников станции. Тот, что крупнее, закинув руку коллеги на свою шею, помогал раненому выбраться из здания. Их обычно белоснежная форма была перепачкана чем-то черным.
– Смотри, – шепнул Антибиотик, вцепившись в рукав напарника. – Может… Может, они что-то знают о моем отце?
– Возможно, – сухо произнес Крепыш, высвобождая конечность из цепкой хватки. – Хотя вряд ли они сейчас могут трезво мыслить. Тот, что ранен, сто процентов контужен. Обрати внимание на его стеклянный взгляд. А второй
