Между тем советское руководство начало оказывать серьезное давление на Лондон. 3 сентября Сталин писал Черчиллю:

«Относительная стабилизация на фронте, которой удалось добиться недели три назад, в последние недели потерпела крушение вследствие переброски на восточный фронт свежих 30–34 немецких пехотных дивизий и громадного количества танков и самолетов, а также вследствие большой активизации 20 финских дивизий и 26 румынских дивизий. Немцы считают опасность на Западе блефом и безнаказанно перебрасывают с Запада все свои силы на Восток, будучи убеждены, что никакого второго фронта на Западе нет и не будет. Немцы считают вполне возможным бить своих противников поодиночке: сначала русских, потом англичан.

В итоге мы потеряли больше половины Украины и, кроме того, враг оказался у ворот Ленинграда.

Эти обстоятельства привели к тому, что мы потеряли Криворожский железорудный бассейн и ряд металлургических заводов на Украине, эвакуировали один алюминиевый завод на Днепре и другой алюминиевый завод в Тихвине, один моторный и два самолетных завода на Украине, два моторных и два самолетных завода в Ленинграде, причем эти заводы могут быть приведены в действие на новых местах не ранее как через семь-восемь месяцев.

Все это привело к ослаблению нашей обороноспособности и поставило Советский Союз перед смертельной угрозой.

Здесь уместен вопрос: каким образом выйти из этого более чем неблагоприятного положения?

Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с восточного фронта 30–40 немецких дивизий, и одновременно обеспечить Советскому Союзу 30 тысяч тонн алюминия к началу октября с. г. и ежемесячную минимальную помощь в количестве 400 самолетов и 500 танков (малых или средних).

Без этих двух видов помощи Советский Союз либо потерпит поражение, либо будет ослаблен до того, что потеряет надолго способность оказывать помощь своим союзникам своими активными действиями на фронте борьбы с гитлеризмом».

Идея Сталина была проста и понятна: не откроете Второй фронт – никто не сможет гарантировать, что Советский Союз выстоит. Если Восточный фронт рухнет – вам же, англичанам, хуже, вы у Гитлера следующие на очереди. Советский лидер прекрасно понимал, что взывать к высоким идеалам, боевому братству и тому подобным вещам нет никакого смысла. Его аргументы были предельно конкретны и реалистичны.

К аналогичным выводам стали приходить некоторые политические деятели на Британских островах. «С момента начала немецкой кампании против России наши военные руководители со всей последовательностью показали свое нерасположение к проведению каких-либо наступательных операций», – писал британский министр снабжения лорд Бивербрук 18 октября. Там же говорилось о желательности открытия Второго фронта в Европе: «На сегодня имеется только одна проблема – как помочь России. Тем не менее наши начальники штабов довольствуются рассуждениями о том, что здесь ничего не может быть сделано. Они только говорят о трудностях, но не вносят никаких предложений для их преодоления. Утверждение, что мы ничего не можем сделать для России, является чепухой. Сопротивление русских дает нам новые возможности. Оно, вероятно, оголило Западную Европу от германских войск и прекратило в данный момент агрессивные действия стран Оси на других театрах возможных военных действий. Оно открыло для высадки британских войск береговую линию в две тысячи миль. Однако немцы продолжают безнаказанно перебрасывать свои дивизии на восток. (…) Немцы не будут ждать, пока мы будем готовы. Было бы безрассудством с нашей стороны ждать, и мы должны нанести удар, пока еще не слишком поздно».

Однако далеко не все разделяли точку зрения Бивербрука. «В настоящее время нет никакой возможности осуществить такую британскую акцию на Западе (кроме акции в воздухе), которая позволила бы до зимы отвлечь германские силы с восточного фронта. Нет также никакой возможности создать второй фронт на Балканах без помощи Турции», – отвечал Черчилль Сталину в сентябре. Максимум, что обещал английский премьер, – вести воздушную войну против Германии (в 1941 году она доставляла немцам не больше неприятностей, чем булавочные уколы слону) и продолжать сражаться в Северной Африке (где у немцев было целых три дивизии). Черчилль даже не мог пообещать открытия Второго фронта в 1942 году – «будут ли британские армии достаточно сильны для того, чтобы осуществить вторжение на европейский континент в 1942 году, зависит от событий, которые трудно предвидеть».

Сталин попытался предложить иные варианты активной военной помощи Советскому Союзу – «мне кажется, что Англия могла бы без риска высадить 25–30 дивизий в Архангельск или перевести их через Иран в южные районы СССР для военного сотрудничества с советскими войсками на территории СССР по примеру того, как это имело место в прошлую войну во Франции». Однако Черчилль был непреклонен: подобная помощь в настоящий момент оказана быть не может.

В конце сентября в Москве открылась конференция представителей трех держав. На ней обсуждались, в первую очередь, вопросы поставок в Советский Союз оружия и других военных материалов. Однако Сталин и здесь подчеркнул, что англичане могли бы действовать более активно и принять непосредственное участие в боях с немцами, к примеру, на Украине. По мере того как ситуация на фронте ухудшалась, недовольство советского руководства бездействием союзников росло. 6 ноября Сталин в своем выступлении прямо заявил о том, что «отсутствие второго фронта в Европе значительно облегчает положение немецкой армии».

С осени 1941 года британская (а затем и американская) стратегия на переговорах по поводу Второго фронта опиралась на два ключевых тезиса. Во-первых, признавалась необходимость высадки в северной Франции, однако говорилось о том, что условия для такой операции еще не созрели. Во-вторых, подчеркивалось, что войска западных союзников ведут бои с немцами на других театрах военных действий – и Второй фронт, таким образом, уже открыт. 10 декабря 1941 года Черчилль в своих инструкциях министру иностранных дел Идену, отправившемуся с официальным визитом в Москву, называл Вторым фронтом действия британской группировки в Ливии.

В декабре 1941 года в войну вступили Соединенные Штаты. Уже на первых совещаниях, посвященных совместному ведению войны, обнаружились серьезные разногласия между англичанами и американцами. Черчилль считал, что союзники должны сначала очистить от немцев всю Северную Африку, а уже потом думать о высадке на европейском континенте, которая в любом случае состоится не ранее 1943 года. Рузвельт же придавал высадке в северной Франции куда большее значение, полагая, что только таким образом можно нанести Третьему рейху смертельный удар. В марте 1942 года американские военные разработали общую схему операции, изложенную в так называемом «меморандуме Маршалла». В этом документе говорилось о том, что северо-запад Франции – «единственное место, где в ближайшем будущем союзные государства смогут подготовить и осуществить мощное наступление».

Однако в конечном счете и американцы согласились с тем, что ранее 1943 года провести высадку в Европе не получится. Проблема заключалась в том, чтобы сообщить об этом Сталину; данную неприятную задачу западные лидеры предпочли отложить на более поздний срок.