Почти восемь вечера, совсем недавно сдала борт. Шульгин с Громовым уехали сразу, как только шасси коснулись полосы, постоянно разговаривали по телефону. Два с половиной часа прошли почти незаметно, спать хотелось ужасно, а еще болело все тело, а главное, мысли не давали расслабиться.

Как воспринимать минувшую ночь? Обоюдным желанием быть втроем, нормой или все-таки ошибкой? Слова мужчин, откровенный разговор с Артёмом и угрозы Громова первому пилоту. А эта его фраза — «моя женщина». Глупое сердце на то и глупое, что хочет всему верить.

Но так не бывает.

Игорь сказал, что меня будет ждать та же машина, хотела возразить, но не стала.

— Что за таблетки?

Совсем забыла про Жанну.

— Цитрамон, голова болит, — мну в кулаке блистер, прячу в карман.

— Как там Дима?

— Позвони ему да узнай, Жан, ты достала с ним уже, пригласи его к себе и трахни, уверена, не откажет. Злой, как собака голодная, наверное, жена не дает, — ответила слишком резко, эмоционально.

— Думаешь?

— Ну, по лицу тебя никто не ударит.

Господи, что я несу? Но пусть уже все перетрахаются и отстанут от меня.

— А ты чего все еще здесь?

— А ты снова с теми шикарными мужиками летала? — Жанка не отвечает на мой вопрос, Курапова, наверное, караулила.

И откуда она все знает?

— Жан, я пойду, времени уже много.

Не хочу больше с ней разговаривать, быстро иду в сторону кабинета Виктора Ивановича, в приемной тишина, постучала, открыла дверь.

Мужчина поднял голову от бумаг, смерил меня тяжелым взглядом, откинулся в кресле, оно скрипнуло под весом тела. Его молчание мне не нравилось.

— Любимова, я тебя предупреждал?

— О чем, Виктор Иванович?

Самое время включить дуру.

— Ты мне глазки-то невинные не строй, я не понимаю, что там у вас произошло, но докопаюсь до истины. Я устал слушать стенания и жалобы Курапова.

Мужчина поднимается с кресла, голос становится громче, а у меня внутри все трясется. Этот мужчина вызывает реальный страх потерять все, потому что эта работа для меня самое главное.

— Ты думаешь, у меня есть время выслушивать его, не спорю, интересные рассказы, угрозы и условия? Что, мол, если его не переведут на другой борт, он напишет заявление и с радостью уйдет в другую компанию, а там его примут с распростертыми объятиями. — От раскатистого и низкого голоса начальника уже дрожали стекла и моя жалкая душонка. — Ты понимаешь, что таких, как ты, я найду пачку? Тут очередь выстроится из кандидатов в бортпроводники на бизнес-джет, а вот нового пилота перед самым разгаром отпускного сезона я не найду. Любимова, ты подумай, какой я сделаю выбор?

Молчу.

Выбор ясен.

Не в мою пользу.

До боли кусая щеку изнутри, чувствую привкус собственной крови. Здесь выбор без выбора, пилота найти труднее.

Сука, какая же паскудная сука Курапов, а не мужик. Хотя он уже сказал мне в лицо все, что думает, по-мужски сказал. Молодец.

— А еще мне птичка одна напела о твоих интимных отношениях с пассажирами. Кристина, ты проститутка или стюардесса? — вопрос задан не просто так, начальник уже сам для себя на него ответил.

Отворачиваюсь, смотрю в угол, на почти засохший в горшке фикус. Вот как это выглядит со стороны — я проститутка. И я даже знаю ту птичку, что напела эту песню.

Курапов, снова он. Птица-говорун. Надо было, чтоб ему Громов сломал челюсть, вот зря остановила.

— Я не проститутка, я бортпроводник и не оказываю услуги интимного характера на борту или за его пределами, — отвечаю уверенно, смотря в глаза шефу, меня просто так брошенными обидными фразами с ног не собьешь. — Я не знаю, кто и что вам наговорил, но у человека наверняка были свои причины облить меня грязью.

— Причины, говоришь? С этим разберемся. Ты отстранена от полетов.

— Но…

— Никаких но, Любимова! И еще, сегодня тобой интересовались серьезные мужчины в строгих костюмах. Тыкали в лицо красными корочками и очень хотели поговорить.

А вот эта новость интересней, чем Кураповский скулеж и жалобы на меня. По спине бежит холодок, как в предчувствии чего-то нехорошего.

— Задумалась? Вот иди и подумай недельку, пока все не выясним.

— Но… Виктор Иванович, я реально не знаю, что им нужно, ума не приложу.

— Любимова, знаешь, что нужно мне? Здоровые отношения в коллективе, если ты раз дала мужичку и не можешь теперь справиться с ним, то надо было головой думать, а не местом между ногами.

Все-то он понимает и знает, только говорит намеками. Сжала губы, проглотила слова, не стала оправдываться. Но почему из-за говна-мужика должна страдать я? Что за харассмент?

— Иди, устал я от вашего борта, только и делаю, что нянькой работаю. Два дня выходная, потом к психологу, дальше решим.

Ну спасибо, что не уволили сразу.

— До свидания, Виктор Иванович.

Вижу, как он устал, тяжело садится в кресло, так-то мужик хороший, строгий, но таким и должен быть начальник.

Покинув кабинет тихо прикрываю дверь. Медленно иду по пустым коридорам, слышу только стук своих каблуков. Когда выхожу в фойе, меня сразу накрывает круглосуточно нескончаемый гул аэропорта, люблю его. Здесь ты точно не одинок.

Как только приехала в этот город, любила вот так сидеть и разглядывать людей, придумывать каждому историю. Кто, куда и зачем летит: отпуск, командировка, долгожданная встреча, горечь расставания.

Да, из меня самой периодически прет романтика.

Какой же Курапов оказался мразью, а ведь все считают его таким классным и крутым мужиком, так стремно. Чуть не получил по лицу, заслуженно, кстати, побежал жаловаться. А я еще переспала с ним, дура.

— Кристина Сергеевна?

На моем пути к стоянке такси возникает мужчина, совсем не заметила, как он так тихо оказался рядом. В первые секунды решила, что это новый шофер Громова, того ведь он обещал уволить.

— Да, это я.

— Пройдемте, пожалуйста, нам нужно задать вам несколько вопросов.

Рядом появляется второй мужчина, на них почти одинаковые костюмы, рубашки, но без галстуков.

— А вы кто?

— Главное Управление МВД Российской Федерации, майор Рогозин Алексей Константинович, — он разворачивает перед моим лицом красные корочки удостоверения, наверное, он именно ими светил перед начальником.

— Что вам нужно, майор Рагозин?

Открыто смотрю на мужчину, он невысокого роста, щуплый, тонкие черты лица, прямой нос, второй мужчина выше и крепче. Они все до того безликие в органах, что тот на Сахалине, серый пиджак Яценко, то эти.