– Что мы имеем в итоге, из того, что ещё не охватили, – профессор почесал бороду.

– Только не это, – глаза Джеро расширились от ужаса.

– Ах, мой юный друг, – Артизан хлопнул сироту по плечу. – Ты думал, что я за тобой просто так ходил и твои бредни выслушивал?

– Даже если предположить из всего, что Акико до сих пор во власти ведьм, нет никаких поводов думать, что она до сих пор жива.

– Жива-живёхонька, – протянул Лев. – Иначе Богиня бы не затеяла эту игру. Без обид, Иошито, я не пытаюсь сделать твою дочь простой пешкой, скорее наоборот, она в этой партии белая королева.

– Послушайте, – Джеро громко сглотнул слюну, – я присутствовал на шабаше в вальпургиеву ночь. Где сейчас искать ведьм я не знаю. Активны ли они?

– Уверен, что да, – голос Артизана был твёрд. – Юки, моя дражайшая супруга, уехала чересчур надолго. Выходит, что эти адские бестии к чему-то готовятся.

– Я же сказал, я не знаю, как их найти, – повторил Джеро.

– Значит, потрясём Раста, моего любимого студента, защитника технологий. Поверить не могу, что и эта дурья башка на что-то годится, кроме как устраивать дебаты в периоды моего похмелья, – профессор Акио иронично ухмыльнулся.

– Отправимся на рассвете, – кивнул Лев.

– Нет, – категорично заявил Иошито. – Никаких механических котов-переростков мы с собой таскать не будем. Сиди здесь со своим другом Хатори. Сами справимся. Если моя дочь захочет тебя увидеть, я скажу ей где тебя найти.

– Вот это поворот! – Лев сверкнул лампами искусственных глаз, став в боевую стойку настоящего хищника, готовящегося к прыжку.

– Умерь свой пыл, – Хатори достал из закромов храбрость. Где она пряталась до этого? В пустых маслёнках? – Пусть идут. У меня есть кое-что для тебя, Лев.

Заинтригованный автоматон присел:

– Хорошо. Пусть ступают. Пока дождь вновь не начался.

«Механический кот заржавел от туманов. Я не кот, я не мальчик. А кто? Молодой пилигрим Богини? Нет. Я умер. Точнее моё тело умерло. Теперь я лежу в мастерской своего дядюшки, покойного. Его имущество отошло Хатори, закадычному товарищу, соучастнику его безумных экспериментов и злодеяний. А может и на самом деле они вдвоём не хотели причинить мне вред. Ну как же! Они мне врали! Это ли наглость, грех и бесчестие? Может где-то далеко отсюда люди и живут иначе, но ведь Эбонхэбэн строился благородными господами. Горожане чинно ходили по улицам, при встречи склонялись, выражая через одзиги своё взаимное уважение, желали друг другу здоровья. Теперь бюрократия завела этот город в туман, стелящийся по корявым чёрным мостовым. Дети-сироты слоняются по улицам в поисках способа выжить. Поют, воруют. И я так делал, когда, заблуждаясь, считал себя беспризорным мальчишкой. Так вот кто я – заблуждающийся всегда и во всём. Не могу разобраться и найти истину, – внутри искусственных чипов и шестеренок Льва наконец-то что-то щёлкнуло в нужном направлении. – Какие ещё истины? Ведь Богиня сказала, что их нет! Я – Лев Бессердечный, я тот, кто знает и понимает, что ничего не знает и не понимает!»

На самом деле заключенный в автоматона разум чуть шире взглянул в этот момент на мир. И даже к Хатори немного потеплел. А вот и он подошел с какой-то книгой:

– Лев, у меня есть кое-что для тебя.

– Книга? Забыл, что я уже не считаю себя маленьким мальчиком, неустанно погружающимся в истории пыльных томов?

– Это дневник твоего дяди, Сато. Профессор Акио и его товарищ астроном Мотидзуки… отец Акико, они изучали его, здесь многое написано про тебя, и не только.

– Я прекрасно осознаю себя. Мне не нужны никакие дневники.

Хатори присел рядом:

– Здесь есть информация о наследии. О том, что Сато создал для тебя. Это находится здесь, в подвале. Я не мог открыть дверь. Мой почивший друг был поистине хитроумным изобретателем и механиком. Он запер помещение с огромной дверью кодовым замком. И, только прочитав его дневник, я смог получить информацию, как открыть дверь.

– И что же там такое?

Хатори повёл Льва в подвал. И в самом деле, массивная металлическая дверь, которую Бессердечный ни разу не видел открытой, ныне приглашала внутрь, готовая явить секрет, скрывавшийся за ней.

Посреди комнаты расположился механизм. Лев видел его во сне. Это был дракон. Именно такой, каким его представляют в сказках и преданиях, воссозданный из металла, кожи и полимеров.

Когда Льву снился сон, тень от крыльев пролетающего в небе дракона накрывала огромную площадь. Этот же образец не внушал такого трепета. Голова чуть больше головы коня. Крылья в размахе около шести-семи метров. Длина от носа до кончика хвоста от силы метров девять-десять.

– Это автоматон, – обойдя Льва, сказал Хатори. – Такой же сложный и уникальный, как и тот, в который мы когда-то перенесли твое сознание.

– Что ты хочешь сказать, я могу стать драконом?

– К сожалению, я не настолько искусен, как Сато. У меня может не получиться перенести твой разум из машины в машину его методом.

– Тогда зачем ты привёл меня сюда? Для насмешки, или меня должно впечатлить деяние покойного дядюшки, желавшего для меня, – Лев протянул лапу к дракону, – этого.

– Твоё сознание сейчас находится внутри сложного чипа, сопряженного с кристаллическим ядром из редкого камня. Они подключены к механике автоматона, точно так же, как нервные волокна человека соединены с мышцами. Я в состоянии извлечь их и перенести внутрь другой оболочки.

– И что же будет со мной в процессе.

– Я полагаю, что то же самое, что было, пока был выключен автоматон-кот. У меня уйдет немало времени, но я смогу совершить перенос и снова включить тебя, вернув к жизни.

– Жизни? – Лев по-кошачьи усмехнулся. Однако окинув взглядом механического дракона, ему вновь вспомнилась Богиня, предупреждающая, что он должен отыскать и защищать Акико. Этот аппарат больше подходил для этой цели, чем какой-то кототрон, хоть и модернизированный Хатори. – А огнём эта штуковина дышать умеет?

– Это точная копия сказочного дракона.

Бессердечный пронзил механика взглядом жёлтых ламп.

– Определённо!

– Тогда не вижу смысла медлить, – Лев услышал, как начался дождь.

Территория Эбонхэбэнского университета порой казалась Артизану какой-то аномальной зоной. И причин для такого мнения было сразу несколько. Смог, окутывающий корявые мостовые сюда не проникал, трава была зеленее, солнце ярче и небо голубее. И в противовес этому настроениями своими здешние обитатели отличались не лучшими. Преподаватели-зазнайки и студенты с вечными протестами делали вид, что никому нет ни до кого дела, но к собственной персоне внимания требовали.