Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Госпожа Мотидзуки больше не хозяйка механического кота, она – хозяйка сиреневой вьюги и сердца Льва. Поцеловав своего суженного, Акико ощутила, что их разумы, их души, их сердца – едины и вечны.
С ночи, когда Эбонхэбэн полыхал разноцветным ведовским огнём, когда небо озарялось постоянными вспышками взрывов, а улицы полнились криками, прошёл месяц.
Хатори каждый день покупал корреспонденцию, в надежде найти объяснения разгулявшемуся тогда хаосу со стороны правительства.
– Опустевшие маслёнки! – выругался механик, когда, наконец, прочитал на главной полосе газеты: «Ночь, которую мы не забудем».
…Вторжение со стороны Атертона было не актом вандализма, террора и насилия. Это был освободительный поход, который возглавил наш новый мэр, господин Магдэ Мацумото.
Ложная религия, восхвалявшая лживую Богиню, была искоренена. Теперь Эбонхэбэн берёт курс на непрерывное развитие и совершенствование во всех сферах, опустив предрассудки.
Следует отдельное внимание уделить героям, отдавшим свои жизни, для нашего светлого будущего…
Список был внушительным, среди прочих, Хатори отыскал известные имена: Сумико Ямамото, Кайоши и Эйуми Като погибли, сдерживая натиск врага.
Никаких упоминаний Артизана Акио, Иошито Мотидзуки, сирот Джеро и Кенджи, которые также погибли в борьбе.
Акико, совсем юная дочь астронома, была застрелена в доме мэра Тэссю Ямаока. Лев, точнее автоматон, в которого Хатори переправил сознание Льва, был полностью разрушен.
Ни слова о людях, выступивших на передовой.
«Многое было не так, – возмутился Хатори и выбросил газету. – Возможно, стоит поискать какого-нибудь журналиста или писателя, чтобы рассказать моё видение истории. Но, не сегодня».
Над Эбонхэбэном светило солнце. Оно слепило Хатори, запрокинувшего голову вверх, лучами, сравнимыми великолепием с золотой львиной гривой.
Сезон дождей остался в прошлом, но не только он. Всё вокруг изменилось. Казалось, что столь незначительно, но всё же: небо было не столь лазурным, туман улетучился с мостовых, по которым стелился, бродячие коты и собаки реже попадались на глаза, в воздухе царили иные запахи, подобные разбавленному яду. Неужели Богиня на самом деле оставила Эбонхэбэн?
Хатори свернул в узкий переулок, ведущий в сторону мастерской, доставшейся по наследству от Сато. Через открытое окно многоэтажного дома старец услышал храп. Один из небогатых граждан, каких в этом городе большинство, ещё спал. Со звуками, вырывавшимися из гортани и глотки, лилась мелодия безразличия. Вот что осталось неизменным: всем плевать на всех.
С ветром резонанс от вибрирующих мышц горла уносился ввысь, где сливался с равнодушием и апатией многих других.
Безучастность и эгоизм вновь и вновь доказывали свою перманентную власть над людьми Эбонхэбэна.