сиреневым цветом.

Нику от этого мерзкого зрелища стало плохо и он чтобы не видеть растерзанную плоть и не чувствовать запаха крови, перевернулся на спину и стал дышать ртом.

Однако, это не очень помогло и его вырвало. Ник дрожащими руками содрал с себя пальто, вытер им лицо, аккуратно положил его на останки и спотыкаясь, пополз дальше.

Что-то металлическое звякнуло об ботинок. Он протянул руку и поднял с пола ритуальный нож.

«Так… значит, демона, кто-то призвал специально…», — мелькнула в голове мысль и он не теряя времени, сделал ещё один рывок сразу на пару ступеней вперёд и вверх.

«Радует одно, — усмехнулся про себя Ник. — что эту тварь, даже искать не придётся… нужно просто продолжать ползти вдоль этих мерзких, вонючих щупалец до тех пор, пока или не сдохну, или доползу до верха».

На следующем витке лестницы, он снова наткнулся на человеческие останки. На этот раз, это были фрагменты женского тела. Основательно обглоданный, но всё ещё сохранивший некоторые черты лица череп с длинными рыжими волосами, скатился на него по ступеням откуда-то сверху.

Ник брезгливо оттолкнул его от себя и череп подпрыгивая на ступенях и смазывая обильно смоченными в крови волосами лестницу кроваво-красным, покатился вниз.

Преодолев последний виток ступеней, он наконец оказался на ровной, круглой площадке в центре которой, в хрустальной сфере бушевал источник силы Шелиховых. У сияющей огнём сферы, спиной к Нику, стоял мужчина. И всё вокруг, здесь уже было в демонических отростках.

Находясь у самого центра источника энергии и вдоволь ей насытившись, довольные щупальца расцветали и кое-где на них, уже распустились розовые бутоны.

Почувствовав человеческую плоть, бутоны склонились к Нику и обнажили спрятавшиеся внутри лепестков, острые зубы, способные запросто перекусить не только палец, но и запястье, если бы ему пришло в голову, прикоснуться к этим цветочкам.

Шагнув с лестницы на площадку, Ник обернулся и обнаружил, что обратного пути у него уже нет. Весь коридор по которому он поднимался, весь лестничный проём, уже были заполнены сплетениями корней демонического растения.

Пока ещё был силён источник силы, отростки-щупальца рискуя сгореть в его мощи, обвивая сферу по кругу, старались не влезть в самый его центр.

— Что-то ты не спешишь навстречу… — мужчина повернулся и пристально посмотрел на парня.

— Отец? — удивленно прохрипел, самолично присутствующий на похоронах отца, Ник.

— Этого просто не может быть… Это не правильно… — пожал Ник, плечами.

— Много ты понимаешь, что может быть, а чего, быть не может, что правильно, а что, не правильно… Я не твой отец. Твой отец умер. Во мне лишь его облик и его сила, сила всех твоих предков и твоих будущих потомков. Сила твоего отца стала частью этого источника. Я и есть сам, этот источник, а потому, могу принимать облик всех, кто является его частью.

Ник моргнул и вот перед ним стоит уже его прадед и смотрит на него суровым, с прищуром взглядом… Ник снова моргнул и вот перед ним оказалась его, с прямой, как натянутая струна спиной, прабабка.

— Мы все здесь, в этом источнике… Мы видим тебя и гордимся тобой, — сказала та дрожащим от торжественного момента, голосом.

— Вы… Вы меня бросили… Вы от меня отказались, а теперь ты говоришь, что вы мной гордитесь? — на Ника нахлынули его обиды и детские воспоминания. — Не нужна мне ваша гордость… — крикнул он пытаясь не разреветься, в лицо женщине.

— Но ты пойми, всё что с тобой произошло, мы делали для твоего же блага. Для того чтобы спасти наш род, семью и будущих, ещё не рождённых потомков, — покачав осуждающе головой, сказала старуха.

— Ну так давай, объясни мне, почему я должен тебе верить? Объясни, что я такое должен понять, чтобы простить вас? — голос его сорвался и чтобы сдержаться он отвернулся от источника.

Старуха исчезла и её место, занял отец.

— Будь по твоему, — произнёс аватар отца. — У нас есть на это время.

И поднял вверх руку, яркая вспышка света ослепила Ника, его тело изогнулось и стало падать в бездну пока не приземлилось жёстко ударившись о асфальт, здесь же у подножия маяка, рядом с выходящим из машины отцом.

Ран и сломанных конечностей он не обнаружил и с облегчением выдохнув осмотрелся, в Петербурге выпал снег.

Странно, но ни холода снега, ни холода, шевелящего его волосы свежего ветра с залива, он не ощущал.

Это были воспоминания, что сохранил аватар его отца, частичка его силы и души. А значит Ник мог быть только сведетелем, а не участником событий. Это было странное чувство.

Отец быстрым шагом двигался к маяку, охрана осталась возле машин.

Поднявшись на верх, Шелихов старший остановился возле сферы, и словно к очагу, протянул к ней свои руки. Он словно грелся в всплесках силы источника. Лицо его было озабоченным, виски ещё не тронула седина, но уже глубокая морщина проложила маршрут по его лбу, стоило ему только нахмуриться и она отчетливо проявилась.

— Долго ты сюда добирался… — Из-за колонны вышла птица с женской головой. Сомкнув крылья она приняла облик очень красивой женщины в длинном синем платье, настолько знакомой… Быть не может…

— Ну знаешь, не всё так просто, опять же бумажная волокита… Хотя ты оказалась права и в столице действительно, зреет заговор.

— Заговоры, интриги, они зреют всегда. Сегодня одни, завтра другие… — провела она ладонью по плечам Шелихова, встала напротив него и так же как и он, протянула руки к источнику. — Но этот, сведет нас в могилу, — грустно улыбнулась женщина.

«Трудно нести бремя знающей все наперёд. Особенно, когда от этого зависит жизнь собственного сына».

— Тогда, не будем терять время, — мужчина развернул её к себе и поцеловал.

— Подожди, — прошептала она и казалось посмотрела прямо на Ника.

— Ничего не бойся, мы сделали свой выбор, сделай и ты свой. Знай, что мы тебя сильно любим. И сделали всё для этого. Венену поможет тебе.

И вновь яркая вспышка ослепила Ника засосав ввысь, чтобы выбросить уже в кабинете отца. На скрипнувшие доски паркета от падения сына, отец не обратил никакого внимания.

Он сидел за столом и изучал какие-то документы. Прокладывал очередные маршруты транспортиром на карте и измерял их курвиметром. Ник зашёл за его спину, по дате выходило, что это тот самый год, когда его изгнали из рода.