Вздрогнув, она отогнала прочь ужасную мысль. Сейчас не время для фантазий. Она осторожно выбралась из своего укрытия и, оглядевшись по сторонам, свернула на узкую улочку.

Здесь было не так многолюдно. Большинство прохожих спешили ко дворцу Синьории полюбоваться телами Пацци, висевшими на его стенах, или к домам заговорщиков, чтобы принять участие в дикой оргии разграбления. Время от времени до Изабеллы доносились крики «Медичи! Да здравствуют Медичи!».

Изабелла медленно ступала по мокрой скользкой брусчатке, приподняв подол своего черного платья. К счастью, сегодня на ней были крепкие ботинки, свои модные бархатные туфли она оставила дома, вместе со струсившими слугами. Это путешествие ей пришлось совершить одной.

Обычно этот путь занимал минуты. Как приятно было в ясный день прогуляться от дома кузины до церкви Сан-Лоренцо. Но не сегодня. Сегодня путешествие заняло у Изабеллы почти час, и в конце пути ее не ждало ничего приятного.

Наконец она добралась до церкви. Здесь тоже собралась толпа, но криков слышно не было, лишь рыдания. Колокола Сан-Лоренцо звонили медленно, тягуче, заглушая бормотания и проклятия. Одетые в черное мужчины пропустили Изабеллу, не толкая ее и не пытаясь сорвать вуаль. Она медленно поднялась по каменным ступеням к мраморному фасаду, ее сердце больно сжалось.

У закрытых деревянных дверей стояли два солдата, облаченные в форму Медичи. Их скрещенные пики преграждали путь в церковь.

– Простите, мадонна, – сказал один из стражей, мужчина с суровым лицом. Изабелла узнала его, он был рядом с Джулиано тогда, на празднике в Прато. – Нам приказано никого не пускать.

Изабелла откинула вуаль, открывая лицо.

– Никого, синьор? Даже Строцци?

– Синьорина Спинола, – пробормотал стражник, в его голосе звучало удивление. – Я не знаю…

– Прошу вас, синьор. Я хочу лишь увидеть его до того, как он упокоится в склепе. Я не причиню хлопот. Я уверена, синьор Лоренцо позволил бы мне войти.

Обменявшись взглядами, солдаты отвели свои пики.

– Конечно, мадонна.

– Благодарю вас.

Изабелла прошла мимо стражей, толкнула тяжелую резную дверь. За ее спиной раздалось металлическое лязганье – стражи вновь скрестили пики, преграждая дорогу всем, кто мог нарушить покой в церкви.

Очутившись внутри, Изабелла поморгала, чтобы привыкнуть к полумраку, и вперила взор в темноту, сгустившуюся у алтаря. В церкви горело несколько свечей, отбрасывая золотистые блики на каменный пол и смиренные лица святых. Здесь царил холод, воздух был пропитан запахом ладана и свечного воска.

И еще здесь чувствовался запах смерти. Запах разложения. Безутешного горя.

Горестный всхлип – пронзительная нота отчаяния – взвился к куполу и растаял в полумраке. Изабелла поежилась. Этот вскрик эхом отозвался в ее душе, став отражением ее собственного горя. На мгновение ей захотелось убежать, выбраться отсюда, скрыться за крепкими стенами ее дома. Сбежать от всего этого.

Но она понимала, что не может этого сделать. Случившееся будет преследовать ее повсюду, куда бы она ни направилась. Она может двигаться только вперед, медленно, шаг за шагом, пусть даже этот путь окажется болезненным для нее. Орландо всегда будет в ее мыслях, его образ будет преследовать ее.

Изабелла медленно пошла по проходу. Ее шаги эхом отдавались от стен, нарушая царящую в церкви тишину. На помосте перед алтарем покоилось тело Джулиано Медичи, окруженное кольцом молящихся монахов в черных рясах с капюшонами. Ему было всего двадцать пять лет. «Сияющее солнце» Медичи закатилось. Катерина была убита горем.

Изабелла перекрестилась, глядя на помост, задрапированный черным бархатом. Раны на теле Джулиано скрывало богатое, отороченное мехом одеяние. Его красивое лицо, обрамленное темными вьющимися волосами, не пострадало. Он лежал бледный, умиротворенный, как святой, принявший мученическую смерть. Хотя при жизни в нем не было ничего от святого.

Изабелла повернулась к одной из часовен, Новой Сакристии. Здесь, в окружении свечей, стояли два помоста, не так богато украшенные, как у Джулиано, но тоже крытые бархатом. На одном помосте лежало тело Франческо Нори, близкого друга Лоренцо Медичи.

На другом, окутанном полумраком, покоилось тело Маттео.

Изабелла вгляделась в полумрак, чувствуя, как сжимается от боли ее сердце. Волна тошноты подступила к горлу, она с усилием сглотнула. Сейчас она не может позволить себе проявить слабость. Изабелла подавила рвущийся из горла крик и едва слышно всхлипнула, сдерживая слезы.

– Пресвятая Дева, – взмолилась она, – помоги мне!

Думая о Деве Марии, которая смотрит сейчас на нее, ведет ее, Изабелла прикрыла глаза и шагнула во тьму.

Закусив губу и подавляя рыдания, она смотрела на знакомое лицо Маттео, и вдруг ужасная мысль поразила ее, как молния. Изабелла не только видела, как Маттео упал там, в соборе, как кинжал вонзился в его грудь… ее кузен был мертв, и убил его Орландо.

Изабелла медленно опустилась на колени у входа в часовню. Она едва чувствовала под собой холодный мраморный пол и не слышала ничего, кроме мыслей в ее голове, гудящих, как рой разозленных пчел.

Она крепко, до боли сжала руки.

– Помни меня, Маттео, где бы ты ни был, – прошептала она. – И покойся с миром. Знай, ты будешь отомщен.

Она сама отомстит за него, как того требует семейная честь. Пусть даже это погубит ее сердце, о существовании которого она не знала до встречи с Орландо. Орландо. Мужчина, о котором она осмеливалась мечтать. Она даже думала, что любит его…

Но почему, почему он сделал это? Вряд ли его что-то связывало с Пацци. Напротив, Изабелла помнила, как Орландо смотрел на Пацци тогда, на празднике в Прато. В его глазах читались легкая насмешка и презрение. Тогда почему? Этот вопрос будет вечно мучить ее. Ей нужен ответ.

– Орландо, – прошептала она, и сердце болезненно сжалось.

Она приехала во Флоренцию полная радужных надежд, уверенная, что здесь, в этом средоточии красоты и искусства, она обретет себя. А вместо этого она все потеряла. Искусство. Сердце. И потеряет душу, если сделает то, что должна.

Изабелла издала чуть слышный стон. Слишком поздно, слишком поздно. Огонь, который пылал в ней, ее страсть – все ушло. Она обняла себя за плечи, чтобы унять дрожь, сглотнула горячие соленые слезы. У нее больше нет времени плакать. Время для слез и для любви ушло.

Орландо остановил лошадь на вершине самого высокого холма за пределами Флоренции и оглянулся, зная, что не должен этого делать. Купола и башни города в золотисто-розоватой дымке устремлялись к небу. Флоренция была похожа на сон, на сказочный город. Орландо пристально всматривался в него, стараясь запечатлеть в своей памяти каждую деталь. Время стремительно утекало, как песок между пальцами, но он не думал об этом. Если его схватят, он умрет. Нужно бежать, спасаться.