плавные движения, замечала движение широких плеч, видела как полы пальто распахивались при ходьбе и глотала горячий воздух. В итоге я сильно кашлянула, после чего мне галантно предложили белоснежный платок. Задушить бы его этим самым платком, но вместо этого я благодарна приняла из его рук, не касаясь кожи.

После вопроса, который так и остался висеть в воздухе, никто не спешил продолжить разговор. Да Господи, какой разговор? Мне хотелось вовсе не этого.

Все внутренние эмоции, которые буквально пару дней назад раздирали сердце, а потом заморозились, живо дали о себе знать. Вернулся весь негатив, который я с трудом пережила. Вернулись ужасные, пугающие воспоминания. А еще все сомнения, вопросы и переживания.

— Это правда? — слова выскользнули против моей воли. Теперь я мало что контролировала. — Это все правда? Ты убийца?

На что Максим лишь удобнее откинулся на спинку стула и прищурившись, всмотрелся в мое лицо внимательнее прежнего.

— Да, — он коротко кивнул. — Ты сама видела. И знаешь, — нервное движение плечом не осталось без моего внимания, — на войне как-то нельзя обойтись без убийств. Там есть только кровь, смерть и приказы. На войне ты держишь оружие. И либо стреляешь ты, либо в тебя. Другого расклада нет.

Я тяжело выдохнула, не заметив, что до его ответа задержала дыхание. Облегчение от ответа не пришло, как не прошла и злость. И что я собственно ждала? Да, сама видела, и да, он прав. А напоминать чья в этом заслуга мне тоже без надобности.

— Тебе это так важно? Кто я? Или ты забыла?

— Я не знаю, — выдохнула я, закрыв глаза. — Я правда не знаю. Мы так долго не виделись, да и в прошлом мы особо не дружили, чтобы знать кем ты был.

Максим тут же качнул головой, словно не веря в мои слова. Он из опровергал.

Хотелось договорить, что я давно запуталась в его масках.

— Ты меня боишься? — в спокойном до этого голосе прозвучали нотки обеспокоенности. Кажется этот вопрос здорово его волновал. Но так ли это важно? Ведь определиться в этом значит смотреть на человека с неким планом, мыслями и надеждами. Их у меня не было. Максим виноват и его ждет суд.

— Каждый раз, закрывая глаза, я вспоминаю тот вечер.

Голос дрогнул. Слова застряли в горле. С закрытыми глазами все казалось ярче, будто случилось со мной только только. Щекой почувствовала легкие прикосновения, точно летний ветер колышет волосы. Приятно, тепло, успокаивающе. Но глаза я так и не открыла.

— Давай, — прошептал Макс. Без слов, я поняла, что он просит меня высказаться. И я почему то хотела. Сильно. Хотела выплеснуть всю горечь и обиду. И если я точно знала, что родители не поймут и не поддержат, то от легкого ветерка я почувствовала силы на разговор.

— Я вышла просто подышать.

— Ты так беззаботно играла с детьми, — было мне грустно.

Я усмехнулась. Кажется, я унаследовала мамины актерские способности.

— В лесу я заблудилась. Я шла и шла, не разбирая дороги, а очнулась когда примерзла и поняла, что потеряла след. Пробовала вернуться по своим же следам, но сделала только хуже, шла кругами. А потом услышала голоса. Мужские. Я подумала, что это за мной и сама побежала в ту сторону. Но…

— Это была не твоя семья. Они не искали тебя.

— Да, — сглотнула я. Слышать уверенно от другого человека то, о чем пытаешься сомневаться было больно. — Они говорили о тебе, — мой голос снова дрогнул. — Я подслушала. Они говорили о приказе генерала и о предателе…

Продолжить я не смогла. Да и зачем?

— В общем, я знаю, что другого выхода у тебя не было. Или мы, или они.

А чтобы закончить фразу, я посмотрела на гостя, который в напряжении сидел у краешка стула, убрав напускную невозмутимость. В его глазах плескалась боль, отраженная от моей. Она была одна на двоих.

— Поэтому, спасибо, — прошептала я искренне.

— Но если бы не я, то ты бы не лежала сейчас здесь.

— Да, не лежала бы, но не в том смысле, что имеешь в виду.

Я была бы далеко. В другом городе, в новой для меня компании и в тоже время в гордом одиночестве.

— Зачем ты приехал? — вопрос прозвучал с искренним возмущением.

Рассказ облегчения не принес. Он разворошил старые чувства, из-за которых меня потянуло на воздух. Из-за которых я хочу сбежать в свою старую тихую жизнь вот уже который день. В жизнь без эмоциональных качель и ям.

— Макс, зачем ты вернулся? Специально выманил преследователей в глушь? Ты же знал про слежку? Ты знал. Точно. Ты знал местность и приготовился. Ты их ожидал. Я слышала, что ты увез родителей из страны. Чтобы расквитаться с врагами и приманить ты выставил дом на продажу?

Тяжелое дыхание не прекращалось. Глаза блестят, желваки играют, но ни слова в ответ.

— Макс, не молчи. От тебя одни беды. Ты притягиваешь их словно магнит. Зря ты остановился у нас, в ненавистном тебе доме и среди таких же людей. Нас всех могли вовлечь, не только меня. Почему ты выбрал нас, Максим? Месть? Я не ожидала от тебя такого.

Глупо было врать, но чувства не сдерживались здравым рассудком. Тем более когда последний спал под натиском медицинских препаратов.

— Я так не могу. Эти сомнения меня загрызут, — я махнула руками. Меня выворачивало от обиды, от того, как было на самом деле. Причиной возвращения была далеко не я и даже не воспоминания о доме.

— Как удачно вы продаете дом, — нервно хмыкнула я. — И правда, да кто купит его в такой сезон, после стольких лет пустующих комнат. Да там наверное сыро, грязно и холодно. Если и правда продажа, дом для начала надо было привести в порядок.

— Какая же я дура…

Под конец умозаключений я откинулась обратно на гору подушек и всмотрелась в потолок. В глазах пекло, точно от песка. Но пока они открыты, слезы не выльются. Ни за что. Не сейчас. Может чуть позже.

Вместо ответа Максим встал, чтобы одним движением остаться в рубашке. Пальто с шумом упало на пол, будто оно было мокрым и притянуло мой взгляд.

— Ты меня ненавидишь, — раздалось в углу комнаты.

Я тихо ахнула, увидев то, о чем позабыла, пропустив мимо ушей его вывод.

Некогда белая рубашка выглядела точно ее оттоптали в грязи. Местами рваная, она висела кусками. На груди виднелись еще свежие раны, края которые не были обработаны. Свернувшаяся на ходу кровь выглядела почти черной. А еще виднелись синие гематомы.