В Спитак мы поехали с Шурой, Володей и Мишей, Роксану уже не взяли с собой. Зная, как близко к сердцу она принимает чужую боль, мы решили ее поберечь. Она оставалась в Ереване.

Мы видели, как разбирали страшные завалы, доставали погибших и полуживых людей… Вернулись в Ереван совершенно потерянные. Такой это был ужас.

Но это было время необыкновенного единения народов, по которому так мы скучаем и ностальгируем сегодня. Мы все были одной большой семьей, все советские республики сплотились, чтобы помочь Армении, которую постигла страшная беда. Возможны ли подобное единство и бескорыстная взаимопомощь сегодня? Трудно сказать, хотя и очень хочется верить в то, что мы не растратили еще ту нашу братскую любовь, несмотря на разделившие нас границы».

Говорит Роксана Бабаян:

«Мне повезло с первого дня жизни: моя мама — композитор. С детства, еще совсем крохой, сколько себя помню, я пела. Накидывала на себя скатерть с красивой бахромой, вставала на подоконник… У нас были огромные окна, выходящие на замечательный сквер, по которому всегда гуляли люди — главным образом девушки, юноши. И когда мамы не было дома и я оставалась вечером одна, я открывала наши широкие высокие окна, взбиралась на подоконник и пела. Арию Чио-Чио-сан, Тоску… Я знала все эти вещи. Мама — блистательная певица и композитор. И я все время словно жила в образе. Музыка была моей естественной средой.

Но рядом с нашим домом находилось здание консерватории, и оттуда зачастую неслись такие звуки, что одолевали сомнения — стоит ли мне выбирать этот жизненный путь. А в семнадцать лет у меня, увы, не было такого голоса, по которому можно было бы понять, что человек этот стопроцентно создан для большой сцены. Но, учитывая то, что желание петь у меня было, мама все-таки повела меня к знаменитому профессору. Договорилась с ним о моем индивидуальном прослушивании. Профессор после этого сказал моей маме: «Седочка, ну что ты? Какая она певица? Да у нее нет ни голоса, ни…» Дальше не будем продолжать. Он меня обидел.

После этого совершенно смиренно приняла решение отца отправить меня учиться на инженера — на факультет промышленно-гражданского строительства в ТашИИТ (Ташкентский институт инженеров железнодорожного транспорта). Сегодня я уже не слишком расстраиваюсь по этому поводу, так как огромное количество состоявшихся музыкантов в Москве — моих друзей — и Володя Матецкий, и Слава Малежик, и мн. др. по первому образованию были инженерами.

Впрочем, уже к концу первого курса я отчетливо понимала, что мое призвание — музыка. Уже на первом семестре, сидя в лекционном зале, я смотрела в окно и думала: что я здесь делаю?

Только когда я начала петь в эстрадном оркестре ТашИИТа, все встало на свои места. Мы даже зарабатывали своей музыкой деньги — на свадьбах, на институтских вечерах и на других мероприятиях. А на первомайских демонстрациях, идя впереди всех, я даже била в литавры. Начала писать свои песни…

Когда приехал Эдди Рознер, я упросила маму отвести меня к нему. В то время я уже писала диплом по архитектуре, и, прослушав меня, Эдди Игнатьевич сказал: «Как только защитишься, прилетишь ко мне — прямо в оркестр». Так все это и произошло.

С Эдди Игнатьевичем и его джаз-бендом мы поехали на гастроли во Львов. Мне казалось, что я совершенно не готова к гастролям с таким знаменитым коллективом. Но Рознер буквально вдохнул в меня силы и уверенность в себе. И после единственной репетиции, накануне вечером, я пела во Львове «За окном пляшет снег». «Холера! — удивился Эдди Игнатьевич по-польски. — Даже не споткнулась!»

Затем мы поехали в Кисловодск, и случилось так, что мой папа именно в это время приехал в Кисловодск отдыхать. (Папа был уже в разводе с мамой, у него была уже своя семья.) И в афише джаз-бенда Рознера папа вдруг прочитывает мое имя! А у него, видимо, к тому времени уже и душа успокоилась насчет меня — диплом дочка защитила, вышла в жизнь «верной дорогой». И вдруг такой сюрприз! Папа бросился в отель, где мы остановились, устроил Рознеру скандал. А Эдди Игнатьевич в ответ ему совершенно спокойно сказал: «Если вы отказываетесь от своей дочки, я ее удочерю». Папа был в шоке.

А у меня же распределение! Я же архитектор в архитектурной мастерской ГИПРОТРАНСа, я обязана была там отработать три года.

Какие это люди были, Эдди Рознер, Константин Орбелян, — они молодым делали судьбу!

И когда к нам приехал Константин Орбелян, которого мама тоже знала, с Государственным эстрадным оркестром Армении, мама повела меня к нему. И «Котик» меня сразу взял! (Конечно же, снова в тайне от папы.) Я была ошеломлена и счастлива.

Войдя в мое положение, зная, что папа буквально меня принудил к этой профессии, меня отпустили из архитектурной мастерской, дали открепительное удостоверение в большую неведомую жизнь.

Роксана — в своем «звездном полете». Запись новой песни «Курс на Забвение». Александр «ЧаЧа» Иванов (группа НАИВ)

И я отправилась с оркестром Орбеляна в Ереван, и вскоре вышла замуж за музыканта нашего оркестра.

Почти пять лет с оркестром Орбеляна я гастролировала по нашей стране и за рубежом, в Европе, Африке. Репертуар разнообразный: национальные мелодии, джаз, поп-арт, оригинальные аранжировки классики… Старалась испытать себя во всех жанрах.

В 1976 году — на международном конкурсе в Дрездене получила первую премию и Специальный приз жюри. Тогда я пела «Дождь» Игоря Гранова, руководителя «Голубых гитар», с которыми в тот момент выступала.

Затем стала петь с собственным ансамблем, которым руководил Эдуард Едигаров. Участвовала в международных концертных программах (например, первый мой сольный концерт состоялся на Кубе), записывалась на радио, телевидении, выиграла конкурс «Премия Народа» (г. Гавана) Куба.

Центральное телевидение записало получасовую передачу «Поет Роксана Бабаян». Это был плод сотрудничества с «Мелодией» и ансамблем Георгия Гараняна. Принимала участие в концертах эстрадно-симфонических оркестров под управлением Александра Михайлова и народного артиста СССР Юрия Силантьева.

Но вот что еще примечательно для того этапа моей жизни, когда мы встретились с Мишей. В тот день, прилетев из Братиславы, я узнала, что на следующий день рано утром вылетаю в город Джезказган для выступления перед шахтерами. Там и состоялась моя встреча с МихМихом, определившая всю мою дальнейшую судьбу. Наше положение облегчалось тем, что и Миша, и я были уже практически в состоянии развода.

С детства меня сопровождало желание что-то изменить в жизни, пойти по новому пути, попробовать себя в разных направлениях и профильно близких профессиях.