Совместную жизнь начали буквально с нуля. Пока у нас не было своей квартиры, мы с Роксаночкой жили у моей мамы. Поначалу Роксана пыталась настоять на том, чтобы нам снять отдельную квартиру. Но с мамой трудно было спорить — сказано, будете жить у меня, значит, будете жить у меня. И мы прожили год в двухкомнатной родительской квартирке. Потом получили и свою жилплощадь. Сегодня живем в доме на улице Вахтангова, построили дом в Еськино. Строились долго…»

Снова говорит Роксана Бабаян:

«Наш дом это в полном смысле «каша из топора». Когда-то нам по блату удалось купить страшный, серо-пегого цвета дощатый дом. Жить в этом ужасе было нельзя. Стали обустраивать его со всех сторон. Первое, что надо было сделать, — обложить дом кирпичом. А кирпича не достать. Это было самое начало девяностых. Мы приехали в Алексино на кирпичный завод — это рядом. Жуткая очередь, машины стоят ночами. Мы сразу прошли к начальству, на которое улыбка Михал Михалыча произвела свое обычное неотразимое действие. Директор попросил Мишу пройти в один из цехов: «Вас встретит там главный прораб, я сейчас ему позвоню, вы с ним обо всем договоритесь, и вам привезут кирпич». Миша отправился в цех, а я осталась у начальства, чтобы высчитать приблизительное число кирпичей, которое нам было потребно. Вот когда пригодилось наконец мое образование инженера-строителя.

Тем временем Миша встречался с главным человеком в цехе, производившим кирпич. Вернулся он уже вместе с ним — оба хохочут. Оказывается, когда Михал Михалыч вошел в этот цех и начал объяснять людям, зачем он туда пришел, к нему подошел маленький человек и сказал:

— Бабаян!

— Нет, — замотал головой Миша, подумав, что произошла путаница с нашими фамилиями во время звонка от дирекции. — Я — Державин.

А человечек опять за свое:

— Нет! Это я Бабаян!

И этот Бабаян нам не просто кирпичи доставил, а каждый блок кирпичей был упакован в целлофан, ни один кирпичик не был поломан, вот что значит Бабаян-блат.

В результате множества подобных приключений нам удалось построить дом в то непростое время. В еще недостроенном доме встречали и новогодние праздники, и принимали гостей, заводили домашних животных — сначала кошку, потом и собаку. Этот дом сразу стал местом нашего отдохновения от городских хлопот».

Вновь слово Михал Михалычу:

«Как-то знаменитый конферансье Лев Шемелов, выходец из Баку, сказал мне: «Ты женился на армянке, это потрясающие жены! Ты поймешь это, когда заболеешь. Они так ухаживают!» Я, к счастью, редко болею, но когда это случается, то, действительно, Роксана проявляет максимум заботы.

У меня были жены разных национальностей, но должен сказать, что именно восточным женщинам, кроме необыкновенного темперамента, и гражданского, и женского, присуща какая-то особая нежность. Чехов как-то сказал о такой женщине: «Это не женщина, это петарда!» Очень подходит к Роксане. При всей строгости, детальной осмысленности всех своих действий, у нее очень горячая натура, если она за что-то берется, то бросается в дело, как в бой. Она — идеальное воплощение моих представлений о восточной женщине.

А самый домашний, уютный зритель — в Ереване. Когда мы во время совместных гастролей гуляли с Роксаной по ереванским улицам, меня называли «наш армянский зять». А недавно мне на глаза попалась книга «Люди, которые или замужем за армянами, или женаты на армянках», и моя фамилия там тоже фигурирует.

Из армян я был дружен с Грачиком Капланяном. Будучи еще совершенно молодым актером, вместе с Шурой Ширвиндтом играл в спектакле, который Капланян ставил в Театре Ленинского комсомола.

Дружил (правда, мы нечасто виделись) с Леней Енгибаровым. Со мной как-то произошла поразительная история. Это было в начале 60-х. Я снимался в Киеве в кинофильме «Сон». И одна художница, жена оператора картины, пригласила меня к себе домой на настоящие украинские вареники.

И вот я прихожу, поднимаюсь на нужный этаж, нажимаю кнопку звонка и замечаю, что дверь приоткрыта. В прихожей возятся какие-то люди, выясняется, что вырубили свет, и мастера работают. Я вхожу — полутемная комната, стол с яствами, зелень, вкусно пахнет, на столе горят свечи в подсвечниках, все очень красиво. Хозяева меня ласково принимают: «Пожалуйста, проходи, садись вот сюда. Ничего, в темноте не в обиде, а чтоб не было скучно, послушай скрипичный концерт». И вот в полумраке в комнату входят две фигуры. Я вижу, что ни у кого в руках нет никакой скрипки, а только линейка и палочка. Один из них подкладывает линейку под подбородок и палкой в темноте, при свечах начинает водить по этой линейке, а второй, такой широковатый, приземистый, открывает створку старинного шкафа из красного дерева, и эта створка издает страшный скрипучий звук. И тут я понимаю, что все это какая-то мистификация. Вдруг зажигается свет, и я вижу: у створки стоит Сережа Параджанов, а на этой линейке играет Леня Енгибаров. Вот такой был потрясающий номер. Получилось так виртуозно и запомнилось на всю жизнь!

Театром Вахтангова одно время руководил Рубен Николаевич Симонов. Я помню один из грандиознейших спектаклей, в котором Сирано де Бержерака играл Симонов, а Роксану — Цецилия Львовна Мансурова. И вот как-то много лет спустя, узнав, что я женился на Роксане Бабаян, сын Рубена Николаевича — Евгений — сказал: «Слушай, ты совершил вахтанговский поступок. Во-первых, ты женился на армянке, во-вторых, ты откопал вахтанговское имя — Роксана, одна из самых знаменитых героинь вахтанговских спектаклей, к тому же у нее совершенно потрясающее отчество — Рубеновна!»

Роксана и Михаил. 1990-е

С театром я был много раз в Ереване, где всегда с успехом проходили наши спектакли. После того как произошло катастрофическое землетрясение в декабре 1988-го в Спитаке, в котором погибло по меньшей мере 25 тысяч человек, вышла из строя чуть ли не половина промышленного потенциала Армянской СССР, и все по мере сил тогда пытались Армении помочь, мы тоже решили внести свой посильный вклад — провести благотворительные концерты для Фонда помощи жертвам землетрясения. Подтянули и состыковали все свои графики и поехали работать в Ереван, в другие города, даже в Спитак. В огромном ереванском Дворце спорта, расположенном на высокой горе, сыграли около десяти концертов. Были там Шура Ширвиндт, я, Роксана, Володя Матецкий, Михаил Шабров… Именно в это время Матецкий с Шабровым написали для Роксаны песню «Ереван — это больше, чем город». Как это пронзительно звучало в тот момент. Были организованы телемосты с зарубежьем. Мы старались хоть как-то поднять людям настроение, поддержать их, отвлечь, как это делали наши предшественники, артисты театров, во время войны.