Она стала абсолютом того, чему учила Ваганова. Агриппина Яковлевна говорила, что тело – это инструмент, который должен быть доведен до совершенства, и инструмент этот нужен для того, чтобы передавать музыку и все прекрасные свойства души во множестве их оттенков. Все это умела делать Семенова в совершенстве. Господь ей дал невероятную мощь внутреннего темперамента, которая захватывала весь зал, где бы она ни танцевала. Ее мир, ее выход на сцену – это был космос, который заполнял собою все.

После выпуска молодая Семенова пришла в Кировский театр. И за четыре первых года она станцевала спектаклей больше, чем за последующие двадцать три года своей творческой жизни. Нельзя сказать, что творческая судьба была к ней благосклонна. Новых ролей, которые для нее сочиняли бы специально, ей выпало очень немного. Может быть, о том, что со сцены она ушла недореализованной, переживать должны все мы, потому что она имела уникальную способность абсолютно выражаться в том, что ей давала судьба.

В Кировском театре она станцевала свои знаменитые спектакли – «Лебединое озеро», «Раймонду», Аврору в «Спящей красавице», Никию в «Баядерке», она станцевала балет «Дочь фараона» и стала последней балериной, станцевавшей партию Аспиччии в этом спектакле Мариуса Петипа. А потом Семенова вместе с супругом ушли из Кировского театра и покинули Ленинград. О причинах ухода из Кировского театра она не распространялась.

Около двух лет Марина Семенова была что называется «свободной балериной», ездила по театрам и танцевала. По рассказам учениц Вагановой и по воспоминаниям знаменитого балетного критика Веры Красовской, Марина Тимофеевна частенько приезжала из Москвы в класс Вагановой. Входила, зачастую с опозданием, сбрасывала меховую шубку, сверкая бриллиантами, вставала к станку и отчаянно тренировалась, чаще всего под возгласы восхищения, а иногда и возмущения Агриппины Яковлевны.

В то время произошли большие перемены в жизни Марины Семеновой: она встретила Льва Михайловича Карахана – посла в Турции, который стал ее вторым мужем. И стала балериной Большого театра. На ее спектакли приходила вся Москва – артисты МХАТа, вахтанговцы, вся театральная общественность. С детства мне известно, что адвокат Шаляпина (моя мама училась у его супруги в театральном училище классическому танцу) всегда имел место в партере на все спектакли Марины Семеновой. Говорят, что иногда он приезжал просто на поклоны Семеновой, потому что поклоны Семеновой – это был отдельный спектакль.

Казалось бы, все – блестяще: карьера, муж, который должен стать «каменной стеной» и способствовать карьере блистательной жены. В 1935 году Марина Семенова стала одной из первых советских балерин, с блеском выступавших за границей. В Гранд-Опера со знаменитым танцовщиком Сержем Лифарем она танцевала Эсмеральду и Жизель. Танцевала триумфально, чем заслужила неудовольствие своего партнера, потому что она бисировала вариацию первого акта. Лифарь был очень недоволен таким успехом, и Семенова потом часто иронизировала на эту тему. Возможно, по наследству от Вагановой ей передался дар тончайшей иронии и самоиронии. Наверное, эти качества помогли ей преодолеть все невзгоды, которые выпали на вторую, очень длинную часть ее жизни. Она прожила сто два года, и эта долгая жизнь была наполнена трагедиями и переживаниями, о которых сама она не любила говорить.

Как рассуждали критики, сложности творческой судьбы балерины Марины Семеновой можно объяснить суровостью тридцатых годов: в 1937 году был расстрелян ее муж, и она стала женой «врага народа». И надо признать, что великий талант Семеновой в то время оказался просто не ко двору – для нее практически не ставят новых спектаклей. В театральных рецензиях писали, что ее дарование классической танцовщицы по самой природе не соглашалось, не соединялось с драмбалетом, который вышел тогда на первое место и вершиной которого стал балет «Ромео и Джульетта» с блистательной Улановой в роли Джульетты. Но Семенова прекрасно умела глубоко разыграть драматические эпизоды в любом спектакле. В ее лице балет упустил потрясающую драматическую актрису. Бывает, что хореографу легче взять еще не до конца сложившуюся артистку, которая будет пластилином в его руках. А взять большую личность – очень непросто. Об этом говорила когда-то и Плисецкая – с ней иногда тоже боялись работать. Возможно, так случилось и с Семеновой. Может быть, хореографы обходили ее стороной, понимая, какая грандиозная личность находится рядом. Но она достигла абсолюта в тех классических партиях, которые танцевала. Точнее – эти классические спектакли она довела до совершенства.

Чаще всего исполнитель балетного театра входит в историю теми ролями, которые создаются специально для него. Например, знаменитые Улановские спектакли «Ромео и Джульетта» или «Бахчисарайский фонтан». Каждого исполнителя можно было бы связать с его ролью: Плисецкая – Кармен, Анна Каренина; Марис Лиепа – Красс; Владимир Васильев – Спартак. У Семеновой таких ролей почти не было. Но в партиях классического репертуара она выражалась так полно, что можно смело сказать: Одетта и Одиллия – это ее роль, «Раймонда» – это ее спектакль, «Баядерка», «Спящая красавица» – это ее балеты!

Сама она вспоминала о том времени так: «Я не претендовала на премьеру, претендовала на хорошее исполнение. И когда была моя личная премьера, мое первое выступление – я была довольна, мне даже это нравилось. Отгремел шум премьеры, а публика опять начинала орать».

После 1937 года Семенова танцует все реже и реже, годами не получает ролей, в драмбалетах 30–40-х годов не участвует вовсе. Интересно вспоминала об этом Майя Плисецкая, которая пришла в Большой театр в то время: «Она была крепостной актрисой. Вот бы кому сыграть Екатерину Великую. Проспали наши режиссеры, проспали. Тень на ее лице я читала как отзвук недавних мрачных событий – арестовали и расстреляли ее тогдашнего муже Карахана, а ее саму держали под домашним арестом. А танцевала она – ослепительно! В Семеновой был гипноз присутствия на сцене, когда она выходила на сцену – никого больше не существовало». Кстати, в 1945 году именно Марина Семенова станцевала первый спектакль для военных, которые победили фашистов: в Большом театре она танцевала Раймонду – одну из своих звездных и прекрасных партий.

В течение многих лет в Большом театре Марина Семенова танцует непростительно мало: персидку в «Хованщине», танцы в «Руслане и Людмиле», вальс в «Иване Сусанине». И уходит она со сцены в 1953 году, станцевав именно вальс в опере «Иван Сусанин».

Николай Цискаридзе, который в последние годы занимался в ее классе, рассказал мне, что семья хотела подарить ему на память что-то от Марины Тимофеевны. Он попросил что-нибудь личное, связанное со сценой. И они сделали бесценный подарок: Николаю подарили тот самый страусовый веер, с которым Семенова танцевала последний раз на сцене Большого театра вальс в опере «Иван Сусанин».

Как многие ученицы Вагановой, Семенова по наследству стала потрясающим педагогом. Ваганова с детства учила своих учениц размышлять, как бы готовя их к тому, что впоследствии они могут быть педагогами. Так и получилось: практически каждая из учениц Вагановой стала замечательным педагогом. Семенова начала вести балеринский класс в Большом театре. Поначалу этот класс называли «вагановским», а потом стали называть «семеновским». Марина Тимофеевна сама говорила, что в ней настолько сильно было восхищение Вагановой, что когда Агриппина Яковлевна приезжала смотреть ее класс в Большом театре, она всегда чувствовала себя девочкой, ученицей. Этот дар педагога Марина Тимофеевна передала и своей дочери. Очень редкий поступок для того времени – Марина Семенова стала матерью, и дочь ее – Екатерина Всеволодовна Аксенова – педагогом и продолжателем традиций вагановской и семеновской школы. Именно у нее я заканчивала педагогическое отделение ГИТИСа.