В конце года в школу приходила их грузная, похожая на мужчину мать и говорила со всеми учителями – рассказывала, как трудно они живут, что денег нет даже на одежду для детей, просила не сердиться и поставить Анеле оценку. Особо жалостливые учителя ставили даже четверки, и Анеле бывало неловко перед остальными, которым и за тройку приходилось потрудиться. Анеля жила какой-то другой, закрытой жизнью, не похожей на жизнь одноклассников. И хотя Нина иногда заходила к ней в гости и обнаруживала, что все в их доме так же – облезлая мебель, вытертые ковры, белые матовые плафоны, украденные из общественных мест, может, только чище, она все равно чувствовала, что Анеля другая. И родители ее другие, и братья.

Анеле очень много запрещали: запрещали краситься и делать короткие стрижки, запрещали короткие юбки и светлую одежду, запрещали гулять одной и встречаться с мальчиками. Вроде бы все, как и у Нины – ей тоже было нельзя, но не потому что ее выпорет отец и запрет дома, а потому что мама расстроится. Они с Анелей часто говорили об этом – Анеля не понимала, почему Нина слушается маму, если мама ее не бьет, не дерет за волосы, даже не кричит на нее страшным голосом. И Нина думала, что вот если бы мама когда-нибудь подняла на нее руку, то Нина обязательно бы нарушила и другие правила. Просто назло. Анеля ничего назло не делала, но отец все равно время от времени ее поколачивал. Девочки относились к Анеле по-доброму, жалели ее из-за дебильных родаков, но особенно близко не сходились.

На следующий день после того, как Наташке удалось остаться с физиком наедине, в школу пришла мама Анели. Вид у нее был встревоженный и печальный. Она позвала учительницу и прямо посреди урока спросила, ходит ли Анеля в школу. Учительница сказала, что не было ее уже давно. Тогда мама повернулась к классу и спросила, не видел ли кто-нибудь, куда ходит Анеля вместо школы. Витя видел. Сначала он долго объяснял, что шел из больницы и поэтому сам был не в школе в это время, а Анеля стояла в Тупике с какими-то цыганами. Мама ее заохала и попросила сообщить ей, если такое повторится. Пол-урока учительница не могла успокоить класс, а на перемене Витю обступили и принялись расспрашивать – он толком ничего не знал и не видел, но было ясно, что Анеля почему-то теперь общается с цыганами-наркоторговцами в Тупике.

Цыгане были нижней ступенью распространителей и общались с самыми опустившимися наркоманами. Они принимали от них ворованные телефоны, телевизоры, золото и вещи, а потом куда-то продавали. Как им это удавалось, Нина не знала, потому что те, у кого были деньги, никогда не пошли бы к цыганам, а пошли бы в магазин и купили бы там.

После уроков Нина пошла к Анеле. В дом ее не пустили, один из младших братьев вышел и сказал, что ее нет, хотя Нина точно слышала мужские крики из комнаты и звуки ударов. На следующий день Анеля пришла в школу. Все обступили ее и начали расспрашивать, что произошло. Анеля обрадовалась такому вниманию и с удовольствием рассказала, что встречается теперь с красивым цыганом, у которого есть свой дом, внутри дома все блестит и ковры с мягким ворсом. Он взрослый и так красив, что мог бы жениться на любой девушке из табора, но он любит Анелю, и они скоро поженятся.

Все как-то разом растерялись и почему-то посмотрели на Анелю с уважением. Только Нина испугалась и подумала, что вернуть Анелю на путь истинный теперь уже невозможно. На следующей перемене Нина подошла к ней, чтобы объяснить, что выходить замуж за цыгана очень опасно, они постоянно общаются с больными наркоманами и можно чем-нибудь заразиться. Анеле стало очень неприятно, она прятала глаза и перестала улыбаться, но ответила, что у нее все будет хорошо, а Нина ей просто завидует. Нина спросила, бил ли ее вчера отец, но Анеля только терла руками плечи и бок под кофтой, и не отвечала. Это значило, что бил, но Анеля будто закрылась от нее, отделилась, и говорить с ней, как раньше, уже не получалось. Наверное, она повзрослела.

На следующий день в школу Анеля не пришла и не приходила еще долго. Вместо нее иногда заходила мать и просила сообщать, если Анелю видели, потому что ей пятнадцать, она несовершеннолетняя, а полиция плохо ищет. Потому что у полиции какие-то договоренности с цыганами, те ее прячут, и они с отцом не могут ее найти. Девочкам представлялась красивая история любви, с похищением Джульетты от родителей, с прекрасным цыганским бароном и его народом, который своих не выдает, но Нина чувствовала, что это пропасть, что так не бывает и добром это закончиться не может.

Потом кто-то сказал, что видел Анелю беременной и что одета она была плохо и стояла в Тупике с другими цыганками, а совсем не восседала на троне в гостиной шикарного цыганского дворца. Пацаны рассказывали, что Анеля теперь продает и живота у нее уже нет. Потом учительница встретила ее маму и провела классный час по контрацепции. Учительницу снисходительно слушали минут двадцать, а потом Нина все же спросила. Цыганский барон забрал Анелю к себе, сначала она была его любовницей, потом забеременела. Он отправил ее торговать наркотиками в Тупик. В холода Анеля сильно простудилась и потеряла ребенка. Саму ее спасли. Потом она тоже начала употреблять, поэтому торговать уже не могла, и цыган ее выгнал. Анеля пыталась вернуться к родителям, но что-то у них украла, и обратно отец ее не пустил. Закончилось все отделением спидозников в ЦГБ.

Нина тогда с ужасом поняла, что могла что-то сделать. Как-то иначе предупредить Анелю, но она отступила, и именно поэтому Анеля погибла. Поэтому Наташку нельзя упускать. Но Наташка ее не слушает, отмахивается в ответ на все или просто уходит. Нина даже подумала, что нужно сказать физику, чтобы он отругал глупую девчонку, но чувствовала, что он этого делать не станет. На все ее заигрывания – а Наташка вела себя очень развязно – физик только нелепо смущался и отодвигался от Наташки. Наташка напирала – нависала над ним сбоку и прикасалась плечом, надевала глубокие декольте и показывала задания, подойдя к нему спереди, отчего ее грудь округлялась и физик начинал бубнить какую-то ерунду вместо правильного ответа. А после того, как Анеля познакомилась с цыганским бароном, Наташка окончательно потеряла совесть: записалась на факультатив по физике, все перемены торчала в классе, прикрываясь тем, что дружит с девочкой, у которой физик был классным руководителем. Часами просиживала в фойе и просила Нину посидеть с ней, чтобы идти с учителем домой, хотя жила в другой стороне и он точно об этом знал. А он каждый раз проскакивал мимо и так ускорялся, будто они с Наташкой – кровные враги, и если встретятся, то непременно поубивают друг друга.

Наташка на все его реакции пихала Нину локтем в бок и шептала: «Ты видела?» Нина конечно же видела. Физик запал. И Нина понимала, что надо наврать Наташке, чтобы не тешить ее ложными надеждами, сказать, что ей кажется. Но соврать было сложно – все это было настолько откровенно и настолько правда, что, даже соври Нина Наташке, та бы все равно не поверила. Поэтому Нина постоянно ходила за Наташкой и напоминала ей, что у физика жена и дети, а Наташка несовершеннолетняя и если что-то будет, то его посадят в тюрьму. Причем на ее несовершеннолетие наложится и то, что он будто бы воспользовался служебным положением, и что с ним потом сделают за Наташку в тюрьме, подумать страшно.