— Но я не кто-нибудь. И потом нельзя равнять Кайн-Клет с коробкой сигар или книгой. Дом это не тот подарок, который можно преподнести в изящной упаковке с бантиком сверху.

— А я и не собираюсь тебе его преподносить. Он твой, просто твой. И все.

Он посмотрел на нее, увидел, что она полна решимости настоять на своем, и сказал:

— Хорошо. Время еще есть, пока тут живут твои друзья-художники, но к Рождеству мы должны окончательно решить этот вопрос. — Он неожиданно наклонился к ней, и лицо его оказалось так близко, что они едва не соприкоснулись носами. — А ты случайно не знаешь, почему твоя мать не сказала мне ничего о твоем приезде?

Федра хотела отступить на шаг, но ей мешал стол. Вопрос ее обескуражил, она никак не могла привыкнуть к манере Айана мгновенно менять тему разговора. Однако они слишком давно и хорошо знают друг друга, чтобы она попыталась обмануть его, выдумывая всякие истории, в которые он ни за что не поверит.

— Я думаю, — начала она решительно, глядя прямо перед собой, то есть в ворот его свитера, — маме, наверное, хотелось, чтобы мы стали как-то ближе…

— И переспали? Хорошо, что я привез Каролайн.

— Да, очень хорошо, — пробормотала Федра, которая хотела было объяснить, что мама имела в виду вовсе не это, но передумала: не хватает еще обсуждать с Айаном такие деликатные вещи.

Она просто повернулась и пошла, как она думала, к двери, почти не видя ничего перед собой, ну и, конечно, стукнулась об холодильник.

— О Господи! — воскликнул Айан, схватив ее за талию и выводя в холл. — Не может быть, чтобы ты до сих пор ударялась обо все углы и мебель.

— Со мной такое редко случается, — заметила Федра.

Она даже не успела смутиться, прикосновение его рук к телу обожгло и потрясло ее настолько, что она едва дышала от дикого нестерпимого желания прижаться к нему.

— Ну и хорошо. Тогда можно не опасаться и разрешить тебе дойти до гостиной самой.

Он отпустил ее, и она побрела по коридору, чувствуя себя ужасно одинокой и потерянной. Кэролайн сидела на диванчике и разливала кофе в белые чашечки с золотыми листочками. Этим сервизом обычно пользовались в доме, но Федре было как-то странно видеть Каролайн со знакомым кофейником в руках.

Она взяла чашку, поблагодарила и уселась в кресло. Все молчали, и атмосфера была напряженной. Никто не знал, что сказать; вернее, женщины не выказывали желания вести светскую беседу. Айан сам завел разговор.

— Мы многое уже успели сделать, разбирая папины бумаги, — кивнул он на письменный стол Чарльза.

Федра взглянула туда и увидела плоды их совместных трудов. С одной стороны стола возвышалась большая стопка папок — там уже было собрано все нужное. С другой — были навалены кипы счетов, документов, писем, хранившихся с незапамятных времен в столе и накопленных за годы работы в банке. На полу стояла корзина для бумаг, доверху наполненная.

Так они действительно возились с бумагами Чарльза, а значит, у Айана довольно близкие отношения с Каролайн…

— Такой был трудный день, — сказала Федра, поставив чашку на столик. — Если вы не возражаете, я пойду спать.

— Конечно, пожалуйста, — отозвалась Каролайн. — Мы тоже не задержимся. Правда, мистер Требэниан?

— Думаю, нет, — лаконично ответил Айан. — Прошлую ночь мы мало спали. Приятных сновидений, Федра.

— Спокойной ночи, — бросила она, уже выходя из комнаты.

Приятных сновидений? Когда она была маленькой, Айан всегда так прощался с ней на ночь. Но зачем он сейчас сказал это? Неужели думает, что она будет хорошо спать, когда его спальня находится прямо внизу, под ее комнатой? Или ему плевать?

А что он еще такое сказал? Они с Каролайн мало спали… Вот что так растревожило ее, заставив сердце колотиться как бешеное. Федра быстро прошла к себе. Но дверь не закрыла сразу, потому что услышала внизу голос:

— Спокойной ночи, мистер Требэниан. Увидимся утром.

Это сказала Каролайн, но как-то уж слишком громко. Что ответил Айан, Федра не расслышала. Может, ему не до игры в приличия, не терпится скорее затащить свою секретаршу в постель, поэтому он ничего и не сказал.

Ночью Федра долго лежала без сна, слушая шум моря за окном и стараясь не вздрагивать от каждого звука, который раздавался в старом доме и в первую секунду казался ей скрипом пружин кровати.

Когда она наконец заснула, то никаких снов не видела, а даже если и видела, то лучше было их не помнить.

Утром, когда Федра спустилась вниз, то сразу почувствовала запах кофе. Она пошла в кухню через холл, напевая и нарочно громко шаркая шлепанцами. Если Айан и Каролайн там завтракают, уютно устроившись, то лучше предупредить их о своем появлении, мало ли что…

Незачем ей было волноваться. В кухне Айан делал тосты, а Каролайн что-то не было видно.

— Доброе утро, — сказал он. — Хорошо спала?

— Прекрасно. А ты?

Она не могла расслабиться, и голос ее прозвучал резковато. Айан, без сомнения, заметил это, потому что вдруг заявил с мерзкой улыбкой на губах:

— Не так хорошо, как Каролайн.

Федре захотелось расцарапать его наглую физиономию. Нарочно он, что ли? Но она только натянуто улыбнулась и поинтересовалась непринужденным, как ей казалось, тоном:

— А она уже встала? — Потом взглянула на тосты и сказала: — Давай я приготовлю что-нибудь более существенное.

— Нет, я уже поел. Я слышал, как ты там плескалась в ванной, вот и решил тебе поджарить тосты. Каролайн давно уже работает с бумагами лапы.

Что ж, он выиграл этот раунд. Пока Федра думала, что бы такое сказать, Айан продолжал:

— Похоже, старик за всю жизнь не выкинул ни одной бумажки. Я нашел письма и оплаченные счета шестидесятилетней давности. И все это пришлось просматривать.

— Так Каролайн одна этим занимается? — удивленно спросила Федра, усаживаясь за стол.

— А что? Она работает у меня уже много лет. Очень компетентная дама, эта Каролайн.

Вне всякого сомнения, подумала Федра, причем ее знания и умения крайне разнообразны.

— Уверена, что это именно так, — сказала она. — Джоан называет ее солдатом в юбке.

Он пожал плечами.

— Несправедливо. Вон твои тосты, кофе на плите. А я пойду посмотрю, как там идут дела.

Федра проводила его взглядом. Как относиться к тому, что Каролайн читает бумаги и письма Чарльза, ее умершего мужа? Но Чарльз не был ей настоящим мужем, и Айан как сын имеет полное право решать, как лучше поступить с архивом отца.

Она завтракала нарочно долго, ведь спешить ей некуда. Мать теперь не встает рано, и раньше одиннадцати ее лучше не беспокоить.

Но тут любопытство, а может и чувство собственности, взяло верх. Это же все еще ее дом, раз Айан отказался принять его в дар. Почему же тогда они с Каролайн занимаются такими делами без нее?