чтобы уверять, что они обещали германским солдатам землю на основании договора от 19 декабря 1918 г., который притом вовсе не был заключен. Если в этом деле имеется что-либо неслыханное, так это умение выставлять в выгодном свете тех лиц, от имени которых Вы ко мне обращаетесь. Если крупные землевладельцы действительно искренно намерены облегчить борьбу с большевиками, то им нужно думать о тех, которые теперь проливают свою кровь на границах нашей земли, а не о тех, которые в 1918 г., вопреки международным договорам, предательским образом предоставили Латвию ужасам большевиков, опустошающих всю Курляндию огнем и мечом и в свое время поддерживали заговор 16 апреля против нашего государства.

Ваши старания и «разъяснения» ни в коем случае не смогут меня убедить в противном.

Министр иностранных дел С. Мейеровиц».

В этом своем полемическом письме г-н Мейеровиц допустил большую историческую неточность, объясняемую, вероятно, неприятностями, пережитыми его товарищами по кабинету, свергнутому в Либаве 16 апреля 1919 года баронскими и правыми латышскими группами с помощью германских войск.

Фактически германские войска оставили Ригу 2 января 1919 года «не вопреки международным договорам», а под давлением английской эскадры в Риге, выполнявшей приказания Антанты о скорейшем освобождении Прибалтики от германских войск.

Но вопрос об обмане германских солдат латышским правительством был только одним из слагаемых в общей сумме бермондтиады.

Немалую роль здесь сыграло и немецкое баронство Курляндии и Лифляндии. Освобождение Риги от большевиков, после свержения правительства Ульманиса, в Либаве шло под знаком возвращения владельцам имений, конфискованных большевиками. Но так как перспектива крупного баронского землевладения в Латвии, а стало быть, и политической власти баронов не улыбалась латышам и латышскому правительству, то свергнутое правительство Ульманиса, опираясь на интриги и подстрекательство союзнической миссии в Прибалтике, сумело столковаться с Эстонией с целью военной интервенции в Латвию против германских войск и баронов. Поэтому когда в первых числах июня 1919 года германские войска и Балтийский ландесвер вступили в Северную Лифляндию и Аатгалию для изгнания большевиков, эстонско-латышские войска заградили дорогу германцам. После кровопролитных боев под Венденом между Балтийским ландесвером (добровольческие полки прибалтийской немецкой молодежи) и германской Железной дивизией, с одной стороны, и эстонцами и латышами – с другой, немецкое командование во избежание излишнего кровопролития и под давлением угроз флота союзников оттянуло свои войска к Риге. Но в Риге немцы не могли задержаться, так как эстонско-латышские войска потребовали удаления немцев из Риги и подкрепили свое требование неистовой бомбардировкой Риги из тяжелой артиллерии, вызвавшей в Риге пожары и невинные жертвы среди мирного населения. Эстонско-латышские войска, на штыках которых возвращалось низвергнутое в Либаве правительство Ульманиса, согласились на прекращение разрушения Риги лишь под условием немедленного ухода немцев и ландесвера из Риги в Митаву.

Таким образом, освободители и спасители Латвии от тяжелого красного кошмара, вместо благодарности, остались не только без обещанной земли, но и подверглись вооруженному изгнанию, и вот на этой-то обозленности солдат впоследствии и сыграло курляндское баронство, не расставшееся с мыслью вернуть силою свои земли, послужившие скоро, как этого можно было ожидать, объектом раздела между латышскими крестьянами.

Задачей баронов после июньской неудачи теперь стала не только борьба с правительством Ульманиса, но и ликвидация независимой латышской (а не немецкой) Латвии.

Так как эти планы прибалтийских баронов совершенно совпадали с планами русских правых групп, не мирившихся с фактом существования независимых прибалтийских государств, Латвии, Литвы и Эстонии, то к спору баронов с латышами присоединились и политические интересы русских правых партий, и частное, эгоистическое дело баронов стало до некоторой степени русским делом. На основании всего этого произошел приток русских военнопленных из Германии, появление Бермондта и организация западной русской армии, официально для борьбы с большевизмом, а неофициально для целей, преследуемых балтийскими баронами и русскими правыми партиями в Берлине.

Роль Антанты

Но из общей суммы причин бермондтовской истории нельзя исключить еще одного, очень важного фактора. Это недалекая и мстительная политика антантовских представителей в Прибалтике, полная слепой и нерассуждающей ненависти не только к германцам, но и к балтийским немцам. Если бы не это обстоятельство, если бы не военный азарт Антанты, спор латышей со своими «внутренними» немцами, наверное, не носил бы ожесточенного характера и не понадобилось бы ни кровавых боев под Венденом, ни безумной троекратной бомбардировки многострадальной Риги, не было бы, наверное, и самой бермондтиады.

Уже в Либаве, когда было свергнуто антантофильское правительство Ульманиса и его место заступило германофильское правительство пастора Недры, представители Антанты в Прибалтике, с места в карьер, вмешались во внутреннюю борьбу латышских партий и не только повели грубую политику бойкота правительства Недры, но и вступили в активную борьбу с последним. Насколько третировали английские представители правительство Недры, даже и тогда, когда оно опубликовало на имя Верховного совета декларацию с выражением верноподданнических чувств Антанте, видно из следующего характерного письма:

«В редакцию «Libauische Zeitung»

Здесь.

Вследствие повторяющихся утверждений прессы, что Антанта находится в лучших отношениях с правительством кабинета Недры, считаю себя вынужденным сообщить Вам, что правительство Его Величества не находится ни в каких отношениях с правительством Недры, а также не поддерживает его политики.

Прошу Вас это выяснение истины опубликовать в Вашей газете.

С почтением,

Грант Ватсон.

Представитель Британии. Л

ибава, 20 июня 1919 г.».

Для того чтобы яснее себе представить, какую роль во внутренних латышских делах играл пресловутый английский генерал Гоф, составивший себе широкую известность приказом об обстреле Риги зажигательными снарядами эстонской артиллерии, достаточно прочитать приказ, изданный им после ухода недровских войск из Либавы:

«Согласно приказа победоносных союзных государств германские войска оставили Либаву.

В качестве главы учрежденной союзниками военной миссии я временно назначаю начальником гарнизона города Либавы полковника Канопа и вместе с тем приказываю ему немедленно перевести из Ревеля в Либаву значительный отряд войск полковника Земитана для поддержания порядка.

Опираясь на поддержку союзных государств, прежнее правительство возобновляет свою деятельность; реконструированный кабинет будет представлять все население Латвии.

В интересах безопасности и дальнейшего благополучия я призываю всех граждан Либавы сохранять спокойствие и порядок».

В итоге всей этой слепой политики Антанты выигрывали только большевики. В начале 1919 года благодаря принудительной эвакуации Прибалтики Латвия была отдана большевикам, освобождение половины Латвии было прервано на целых И месяцев, и с востока ей опять грозил недобитый красный призрак. И лишь по мере того, как проходил первый военный угар и призрак грозящего Европе коммунизма с востока встал как реальная опасность, английская политика в Прибалтике, вольно или невольно игравшая на руку русским и латышским