— А на этой картинке что?

Я протянул ей последнюю рамку, и они вместе с мужем стали разглядывать пейзаж с обрывом и церковью. Сложив рисунки на стол, Аннушка спросила:

— Алексей, а кто это рисовал?

— Я, Анна Николаевна, чуть позже познакомлю вас с этим художником, вернее с художницей. Одним словом картинки нарисовала женщина.

— Да…. А мы ее знаем? Как ее зовут?

— Дарья Александровна Зотова. Вдова, двое детей.

— Старая?

— Вовсе нет! Лет двадцать восемь — тридцать. Мы с ней совершенно случайно познакомились. А теперь с дедом дом недостроенный у нее купили. Тоже решили в город переезжать. Дом достроим и переедем, вслед за вашей матушкой.

— Алексей, а что там за железки в прихожей и мешок. — Полюбопытствовал Сергей Петрович.

— Это мангал, а в мешке уголь. Завтра шашлыком вас угощать буду. Вы уже поговорили с друзьями? Придут завтра?

— Поговорил конечно, но боюсь вам завтра не удастся уговорить их заняться вашим делом.

— Отчего же?

— Видите ли, вас рекомендовала мать Анечки и для меня это аргумент весомый, но даже я, глядя на вас, не могу избавиться от ощущения, что вы меня разыгрываете. Уж больно молодо и не серьезно вы выглядите. Вон и Анечка сомневается.

Блин и этот туда же. И красавица ушки навострила, ждет, что я отвечу.

— Ясно! Вас смущает, что деревенский подросток, который по определению не должен знать даже слово «двигатель внутреннего сгорания», хочет предложить вам и вашим друзьям его спроектировать?

— Ну не совсем так, но вы довольно точно выразили мои сомнения. — Попытался подсластить пилюлю добрейший Сергей Петрович.

— Анна Николаевна, разве в том большом письме, ваша матушка ничего про меня не написала?

— Она лишь написала, что вы, Алексей, сам ответите на все вопросы.

Подстраховалась Савватеевна. Решила если ты такой умный, то выпутывайся сам. Ну, вообще-то правильно.

— Хорошо. Вы Анна Николаевна видимо помните меня как немого мальчишку, внука деда Щербака? Так?

— Так. Сейчас, сколь я помню, вам должно быть лет пятнадцать, хотя выглядите вы старше.

— Мне четырнадцать. — Машинально сказал я, размышляя как подать свою историю этим симпатичным людям, которые сейчас смотрят на меня, как на «неведому зверушку». Что там знахарка про сны втирала не в меру любопытному посланцу тюменского исправника. Сны, мол, вещие я вижу. Пожалуй, если развить эту тему то получится вполне приемлемое объяснение моему феномену.

— Да мне четырнадцать лет, но и одновременно гораздо больше и намного больше. Конечно, вы можете мне не верить, но другого объяснения у меня нет. Вы же, Анна Николаевна, знаете про озеро «Ведьмин омут»?

— Это там где люди пропадают? Знаю конечно.

— Ну, люди это громко сказано. Пропал там всего один и тот, похоже, утонул по пьяни. А вот меня там шаровая молния отметила так, что матушка ваша еле спасла.

— Шаровая молния? — Изумился Сергей Петрович.

— Голубой светящийся шар, сантиметров двенадцать-пятнадцать в диаметре.

— Сантиметров? Французская система? — Снова перебил меня Глебов.

— Французская…? А ну да. Я, знаете, путаюсь во всех этих аршинах саженях, дюймах и тому подобное, а французская система более удобная и однозначная. Метр и килограмм, они и в Африке те же метр и килограмм.

— Сережа не перебивай Алексея. А что дальше то было. — С горящими от любопытства глазами Аннушка потребовала продолжения истории.

— Ладно расскажу с начала, чтобы понятнее было. Полтора года назад я и мой дружок Архипкарыбачили на Ведьмином омуте. Началась гроза и молния ударила прямо в озеро, а оттуда из воды выскочил шар светящийся и ко мне поплыл. Потом прилип к груди. Я хотел его оттолкнуть, а он рассыпался. Больно было так, что я сознание потерял. Архипка подумал, что я умер и побежал в село к деду, а тот на коня и к озеру.

Одним словом, привез он меня к вашей матери и, той пришлось потрудиться, чтобы я выжил. Выжить то я выжил и даже заикаться перестал, только стали мне каждую ночь сны снится. Очень странные сны — подробные и четкие. В снах тех, я совсем не я, а какой-то старик. И старик этот как бы всю свою жизнь мне показывает. И так каждую ночь. Сначала в голове какая-то каша была из-за этих снов, и даже болела голова, но потом как-то все уложилось и я понял, что знаю все, что знал тот старик. Самое главное то, что старик тот не из нашего времени, а из будущего из две тысячи двадцать первого года.

— Этого не может быть! — Сказал несколько ошарашенный Сергей Петрович.

Аннушка же была готова мне поверить. Вон как раскраснелась и глаза горят.

— Я бы тоже не поверил, но, тем не менее, это так.

— А матушка знает про ваши сны. — Спросила красавица.

— Феодора Савватеевна знает про меня всё. И деду я тоже рассказал.

Сергей Петрович посмотрел на меня несколько затуманенным взором и спросил:

— Если все это — правда, то значит вы, Алексей, знаете будущее.

— В какой-то мере знаю, но должен заметить, что это будущее мира старика, кстати его Алексей Шербаков звали и он похоже там у себя умер. Так вот мир этот очень похож на наш, но не идентичен. Имеются некоторые различия. Например: у нас Пушкин Дантеса убил, а там тот остался жив, уехал во Францию и сделал там карьеру. Может еще какие различия есть, но я пока про них не знаю.

— А как там люди живут. — Спросила любопытная Аннушка.

— Да вообщем не плохо живут, если не считать, что в двадцатом веке произошли две мировые войны, где народу погибло десятки миллионов. Техническая революция там произошла, много чего напридумывали. Например, мобильный телефон. Можно позвонить из Барнула в Москву или любой другой город на планете и поговорить с кем либо. Номер только собеседника нужно знать. Можно говорить и видеть друг друга. Так что Сергей Петрович телеграфа там уже нет, хотя еще лет сто с лишним он просуществует. Автомобили почти в каждой семье. Самолеты летают. Из Барнаула в Москву за четыре часа долететь можно.

— Самолет? Самолетом вроде паром на реке называют, ну тот, что течение использует. — Сказал Сергей Петрович.

— Там самолет — это аэроплан, воздушное судно. Их уже скоро изобретать начнут, да собственно уже изобретают, причем у нас в России. Морской офицер Можайский еще лет шесть назад попытался построить такой. Но у него не хватило денег, на заграничный мотор, а с паровым двигателем его самолет не полетел, слишком тяжелый оказался.

— А зачем эти самолеты, дирижабли уже летают и даже вроде воздухоплавательная команда