— Я покончил с ним.

Его нос нашел ее нос и провел по нему один раз таким мягким жестом, что ей захотелось, чтобы он сделал это снова немедленно.

— Я отрезал ему руки, — его нос спустился вниз по ее шее, — потом язык, — по ее груди, его дыхание коснулось ее твердых сосков, — потом его маленький член.

Все части, которые касались ее.

Она посмотрела на его затылок, на его влажные темные волосы и почувствовала, как ее горло сжалось.

Внутри нее что-то расцвело, распустилось, медленно, неуверенно, боясь, что ей снова будет больно, что ее снова бросят, но все еще находя надежду.

Чертову надежду.

— Это был лысый мужчина или один из двух других? — спросила она, ее голос сорвался, и она увидела, как он отпрянул назад.

Его глаза встретились с ее.

— Тот, у кого была камера.

Ее тело задрожало от смешанных сообщений, которые посылал ей мозг, колеблясь между возбуждением, горем, яростью, болью и возбуждением, когда его слова медленно проникали в ее сознание.

— Ты видел это, — прошептала она, охваченная ужасом и унижением.

Он шагнул между ее ног, его рука наклонилась к ее челюсти, а большой палец провел по ее рту, и она инстинктивно узнала в этом движении его.

— Каждую, каждую, секунду.

Его большой палец провел по ее нижней губе, его глаза напряженно смотрели на нее, его тело прижималось к ее телу, все в нем было яростным, сильным и таким темным, что она хотела все это для себя.

— Ты прошла через все это не одна.

Каким-то образом знание того, что он видел это, что он пережил это вместе с ней, заставило ее почувствовать себя немного менее потерянной.

Знание того, что он видел, как ее использовали и выбросили, и то, что он все еще хотел ее, заставляло что-то в ее груди сжиматься так, что сердце расцветало. Он видел ее в худшем состоянии, видел, как ее ломали, как она оказалась в пасти смерти, и каким-то образом он все равно нашел ее достойной спасения. Даже после всего этого он привел ее в свой дом и дал ей безопасное пространство для исцеления. Что-то в ее раздробленном сердце смягчилось.

Они долго смотрели друг на друга в тишине.

— Я твоя.

До него доходило, действительно доходило, насколько она его. Мужчина не был свидетелем того, что он делал для нее каждый день просто так. Он мог не испытывать эмоций, как он говорил, но между ними было что-то твердое, осязаемое, нерушимое, и они оба это знали.

Его нос снова коснулся ее носа.

— Все мое.

Она могла точно определить момент, когда шесть лет назад изменился ход ее жизни.

И сидя там, на столешнице, шесть лет спустя с тем же мужчиной, с маленькими кусочками секретов и молчания, она знала, что ход ее жизни снова меняется.

Глава 15

Лайла

Следующие несколько дней прошли в адаптации к новой жизни за пределами ее спальни.

Каждый день она просыпалась с видом на прекрасные горы с одной стороны и море с другой. Как и нахождение свежей красной розы и маленьких записок на прикроватной тумбочке.

Записки вызывали у нее разные реакции.

От записки «Я сделал пирсинг для тебя» у нее перехватывало дыхание.

Записка «А ты знаешь, что храпишь?» заставляла ее хмуриться.

От «Мне понравилось платье, которое ты вчера надела» у нее потеплели щеки.

И так далее, и так далее.

Маленькие записки, каждый день. Она наслаждалась долгим душем, избегая ванны, в основном из-за воспоминаний, связанных с пребыванием в ванне. Она начала использовать свой планшет для всего. От поиска «как долго варить макароны» до «нормально ли, что жертвы изнасилования хотят снова заняться сексом» и «лучшее телешоу для просмотра».

А те ответы, которые она не находила, она спрашивала у доктора Мэнсона, который сказал ей, что да, это совершенно нормально для жертв изнасилования снова хотеть близости.

Поиски стали более разнообразными, а жизнь приобрела новый ритм.

Она пробовала разные вещи и узнала, что у нее нет таланта к рисованию, ей не нравится сидеть в Интернете дольше нескольких минут, и ей не нравится делать украшения.

Что ей нравилось, так это готовить — точнее, учиться и экспериментировать — и читать, хотя читала она медленно. И это была не физическая книга из библиотеки, которую она с удовольствием читала, а та, которую она нашла в Интернете и попросила Бесси помочь ей купить.

Эта книга появилась в поисковике, когда она искала «роман с изнасилованной героиней». Она была скептически настроена, что таких романов будет немного, но, к удивлению и трагедии, они были.

Похоже, принуждение было более распространенным явлением, чем она думала, даже во внешнем мире.

В книге, которую она читала, рассказывалось об обычной женщине, которую изнасиловали на вечеринке, о ее борьбе и о том, как она снова полюбила прекрасного человека.

Отчасти Лайла могла с этим согласиться.

Эти части — ощущение себя грязной, ненависть к своему телу, депрессия — заставляли ее чувствовать себя увиденной, признанной, как будто кто-то проник внутрь нее и сказал ей, что это нормально — чувствовать то, что она чувствует.

Но другие части, в основном те, где героиня влюблялась в нежного, заботливого мужчину, который на каждой странице говорил ей, как сильно он ее любит и какая она красивая, она не могла воспринимать.

Она отложила планшет и уставилась на море, представляя, на что это было бы похоже. Она представляла себе симпатичного, незлобивого, нежного мужчину, представляла, как он нежно целует ее, представляла себя спящей с ним до конца жизни… и ничего не чувствовала.

Чем больше она узнавала о себе, тем больше понимала, что любовь в фильмах, которые она смотрела вместе с ним, — это не то, что она когда-нибудь поймет.

Сцена в ее сознании изменилась.

Она представила, как бежит в