– Нет, это хобби. Моя работа, – мой ломбард. У меня самыйхороший ломбард в Москве. Я люблю то, чем я занимаюсь. Иногда я отпускаюоценщика и сажусь сам. Мне ужасно интересно наблюдать за людьми, фантазироватьна тему о том, что их на это толкает. Один раз ко мне пришла жена оченьизвестного антиквара и принесла безумно дорогую саблю за совершенно смешныеденьги. Эта сабля была для меня наваждением. Я, к сожалению, не могприсутствовать на том аукционе, где она продавалась. Увидев эту саблю, я чутьбыло не потерял рассудок. Но я знал, что эта вещь принадлежит не ей, а еесупругу, и что эта сабля много для него значит. Мы, антиквары, практически всезнаем друг друга и тесно общаемся. Нас ведь немного. Чтобы заниматьсяантиквариатом, нужно иметь не только большие деньги, но и хорошие знания.Сегодня, к сожалению, появилось много таких, кто имеет большие деньги, но незнает не только историю нашей страны, но и русским языком едва владеет. Яговорю это к тому, чтобы ты поняла, между настоящими антикварами существуетвзаимоуважение. Когда жена моего знакомого принесла саблю, которой я бредилдолгое время, я не стал нарушать годами сложившуюся этику и сразу ему позвонил.Он был в ужасе. Тут же примчался и отобрал у жены свою саблю. Оказалось, онпросто не дал жене денег на очередную шубу, и она в отместку ему решила продатьдорогую его сердцу вещь за сумму, равную стоимости шубы. Можешь себепредставить?

– Могу. И как сложились их отношения дальше? Он дал ейденьги на очередную шубу?

– Нет. Они развелись.

– Развелись?! Из-за какой-то там сабли?!

– Эта женщина посягнула на самое дорогое, что было у еемужа.

– Он купил эту женщину за пару ресторанов и дорогихподарков.

– Как это?

– Сводил пару раз в ресторан, подарил подарок, и онипоженились. Он никогда ей ни в чем не отказывал, шубу не купил, потому чтоузнал о ее измене. Вот такой роман.

– Как все цинично. Прямо тошно становится. Они никогда нелюбили друг друга?

– Не знаю. Со стороны казалось, жили неплохо.

– Она и загуляла, наверно, потому, что он не обращал на неевнимания. Только вещи любил. Страшно даже подумать, что вещи ценнее человека.

Видимо, Александру не понравились мои рассуждения. Онпопытался перевести разговор на другую тему, и я поняла, что мой новый знакомыйсолидарен со своим другом антикваром.

– Чужая семья – потемки. Давай спать. Кстати, а в какомотделении ты работаешь?

– В отделении интенсивной терапии, – не моргнув глазомсоврала я. – Вытаскиваем с того света тяжелобольных. К нам везут всех, с кемслучилось несчастье. После тяжелой аварии, после тяжелейшего отравления…

– Работа и в самом деле тяжелая, но благодарная. Ты спасаешьлюдям жизнь…

От последних слов мне стало нехорошо, и я закрыла глаза.

Я проснулась оттого, что ласковые сильные руки гладили моетело. Открыв глаза, я увидела, что Александр смотрит на меня оценивающимвзглядом.

– Привет, – сонно буркнула я и потерла заспанные глаза. – Тычто так на меня смотришь?

– Как?

– Ну так, словно собираешься меня купить и думаешь, сколькобы ты мог за меня дать.

– Не говори ерунды. Я просто думаю, откуда ты взялась?

– Как – откуда?

– За что мне выпало такое счастье – подобрать твоймобильник. Представляешь, что было бы, если бы я прошел мимо.

– И что было бы?

– Мы бы с тобой не познакомились. Я так благодарен судьбе зато, что мы с тобой познакомились! У меня уже давно не было такого утра.

– Какого?

– Ну чтобы мне так хотелось проснуться. Александр былвозбужден. Скинув с меня одеяло, он жадно оглядел мое тело и быстро проговорил:

– Господи, а ведь ты очень красива… Тебе на роду написанобыть натурщицей. Такое совершенное тело… Такие совершенные линии… Тебе нельзярожать! Слышишь, тебе нельзя рожать!

– Почему? – Я растерянно захлопала ресницами.

– Потому что у тебя слишком красивое тело. Ты должна егоберечь. Это же произведение искусства. Это должно быть вечным. Понимаешь,вечным!

– А при чем тут рожать – не рожать?

– Роды тебя испортят, твое тело станет рыхлым инеинтересным. Мне никогда не нравились беременные женщины. Какие-то онинемощные, больные, несчастные. После родов кожа у них становится какапельсиновая корка, живот обвисает.

– Ты не прав. После родов женщина восстанавливается иначинает выглядеть лучше, чем прежде. Идет обновление организма.

– После родов идет не обновление организма, а его отмирание.Говорю, тебе не нужно рожать! Природную красоту нельзя нарушать. А дети… Они женичего хорошего не приносят в нашу жизнь. Ничего не могут давать, они толькозабирают. Маленькие потребители, ломающие жизнь взрослых людей.

– Хватит! – громко крикнула я. – Хватит! Оставь свои мыслипри себе. Они мне совсем не интересны!

Я натянула на себя одеяло и посмотрела на часы.

– Ты куда-то торопишься? – помолчав, спросил Александр.

– Нет, у меня же больничный.

– Тогда давай проведем этот день вместе.

– Вместе?

– Ну да. Если ты, конечно, не против.

– А где?

– Предлагаю съездить в мой загородный дом. Я сейчас быстроприму душ, побреюсь и оденусь, а ты пока поваляйся в постели.

Александр ушел. Я встала, подошла к зеркалу и внимательноосмотрела свое тело. Я вспомнила то время, когда носила свою дочь. Всеговорили, что не видели женщины красивее меня. Беременность шла мне на пользу.Я буквально расцвела. После родов я быстро сбросила вес, вернулась в прежнююформу и стала выглядеть еще лучше, чем прежде.

Да, антиквар очень сложный человек. Противоречивый. Конечноже в своей профессии он ас, но с другой стороны, ему совсем не интересны люди.К вещам он относится намного лучше, чем к людям. Вещи заменяют ему общение слюдьми. Мы говорим на разных языках, по-разному видим и ощущаем окружающий мир.Я попала в этот дом случайно и случайно легла в постель со случайным человеком.У меня своя жизнь, в которую, правда, я не хочу возвращаться. Я обязана зажитьчестно…