– Вообще-то я живу в своем загородном доме, но иногда бываюи здесь. Я приехал вчера, чтобы сходить на аукцион и купить старинныйпортсигар.

– Ну и что, вы его купили?

– Купил и очень этим доволен.

– Вы коллекционируете старинные вещи?

– У меня довольно приличная коллекция. Я увлекаюсьраритетами эпохи Наполеона Бонапарта. У меня есть собственный ломбард. Здесьже, на Арбате. Знаете, люди часто сдают безумно дорогие вещи за бесценок.

– А почему сдают за бесценок?

– Некоторые просто не знают их истинную ценность, другихзаставляет это делать нужда, необходимость получить деньги сразу. Доперестройки я работал в Пушкинском музее, наверно, именно тогда я и заразилсяколлекционированием. Я скупал дорогие вещи за ничтожные копейки.

– Ой, да это же спекуляция!

– Это не спекуляция. В спекуляции человек покупаетподешевле, а продает подороже. Я ничего не продавал. Я покупал для коллекции.

– И что вы делаете со всеми своими вещами?

– Я обращаюсь с ними как с живыми людьми.

– Как интересно.

– Я желаю им доброй ночи, спокойного дня. Это не простовещи. Они живые. В них тепло многих поколений.

– Вы знаете, я никогда не думала, что так интересно общатьсяс антикваром, – непринужденно засмеялась я. – Мне кажется, что вы сами какбудто старинный.

– Не правда. Я вполне молодой мужчина.

– И очень даже симпатичный.

– Ну что, вы не боитесь антиквара?

– У меня никогда не было знакомых антикваров, но ясовершенно вас не боюсь.

– Тогда добро пожаловать в гости.

Как только мы зашли в лифт, я почувствовала, что тревогаоставляет меня. Я перевела дыхание и стала разглядывать зеркало, пушистый коврикна полу…

– Что же вас так встревожило? – спросил Александр.

– Наверно, это просто усталость. Слишком много работы впоследнее время. Скажите, у вас бывает такое ощущение, будто за вами следят?

– У вас есть на то причины?

– В том то и дело, что нет. За мной совершенно некомуследить, да и никто не знает, что я здесь. Никто из моих знакомых дажепредставления не имеет о том, что я поехала гулять на Старый Арбат.

– Тогда вам нечего беспокоиться. – Я бы этого не сказала.

– Признаться, когда мы шли к моему дому, я не заметил ничегоособенного. Но, судя по тому, как вы жестоко расправились со своим телефоном, увас довольно крупные неприятности.

– Да нет, просто телефон надоел, – попыталась соврать я. –Трезвонит как угорелый. Житья от него нет. А так спокойно, хорошо. И какойдурак придумал этот мобильный!

Лифт остановился на последнем этаже. Лестничная площадкабыла уставлена горшками с живыми растениями.

– А вот и моя холостяцкая берлога. – Открыв дверь, Александрпропустил меня вперед.

Холостяцкая берлога оказалась довольно большим двухэтажнымжильем, состоящим из двенадцати комнат, в число которых входил кабинет,библиотека, столовая, несколько спален, гостиных и других помещений.

– Да, а у вас очень даже интересно. Как в музее.

Мой новый знакомый улыбнулся и принялся распаковыватьсервиз. Он делал это так бережно, так осторожно, что я невольно залюбоваласьего движениями.

– Вы так обращаетесь с сервизом…

– Как?

– Ну словно с любимой женщиной.

– А как обращаются с любимой женщиной?

– Вам лучше знать.

– Я подзабыл. Слишком долго у меня не было любимой женщины.Иногда мне кажется, что у меня ее вообще не было.

– Вы феминист?

Я задала вопрос и прыснула со смеху от того, что сморозилаглупость.

– Как вы сказали? Феминист?

– Ну да…

– А разве есть такое понятие?

– Наверно, нет, но я думаю, вы поняли, что я хотеласпросить. Вы считаете, что можно прожить и без женщин?

– О… Без женщин прожить нельзя. Без женщин вообще никуда.

Пока Александр занимался своим сервизом, я прогуливалась поогромной гостиной и рассматривала старинные картины в дорогих позолоченныхрамках. Подойдя к камину, я опустилась на колени и представила себе, как онвыглядит, когда в нем пылает огонь.

Неожиданно кто-то взял меня за руку и заставил вернуться вреальность. Я подняла глаза и увидела сидящего рядом Александра. Его теплаяладонь создавала ощущение чего-то родного, близкого.

– О чем вы думаете?

– Я думаю, как выглядит этот камин, если его растопить.

– А хотите, растопим?

– Это можно?

– А почему бы нет!

– Я думала, он антикварный и из-за своей древностидекоративный.

– Он не имеет никакого отношения к старине. Он сделан подстарину, чтобы смог вписаться в интерьер дома. А вообще вы не правы.

– В чем?

– В том, что антикварными вещами нельзя пользоваться. Сейчасмы растопим камин и будем пить чай из только что купленного сервиза.

– Может, не нужно?

– Но почему?

– А вдруг я уроню чашку?

– Не уроните.

– Я никогда не пила чай из такого сервиза, боюсь, у меняруки дрожать будут.

– Да… Таких сервизов остались считанные единицы, и все ониуже давно в надежных руках знатоков.

Александр принялся растапливать камин, а я села на медвежьюшкуру, лежащую на полу, и поджала под себя ноги.

– Наверно, у вас никогда не было знакомых антикваров, –заметил он.

– Это точно. На аукционы я не хожу, а в антикварную лавкузашла первый раз в жизни.

– Мало того что сейчас вы будете пить из сервиза ручнойработы итальянского мастера шестнадцатого века, вы будете его пить за чайнымстоликом эпохи Георга Третьего.